Казнь за разглашение - [32]

— Вам удалось поучаствовать в эксперименте? — подала голос Лилечка, блеснув своими глазками.

— Еще нет. Как-то все не случалось быть с девушкой в лифте один на один. Вот только с тобой.

На этих словах лифт распахнулся и Лилечка выпорхнула бабочкой. За ней поплелся Берестов, любуясь её шелковым затылком, на котором колыхалось несколько выбившихся из-под заколки прядей.

Так они вместе и вошли в кабинет редактора, где уже сидели журналюги в ожидании летучки. Авекян внимательно посмотрел на входящую пару и произнес с кавказской прямотой:

— Вы уже вместе на работу ходите?

— Приходится по долгу службы, — ответил Берестов, галантно усаживая Лилечку за стол.

— Может, уже и живете вместе? — продолжал допытываться Авекян.

— Об этом история умалчивает, — расплылся в улыбке Леонид.

— Так ты же уже женатый! — продолжал недоумевать редактор.

— Видишь ли… — задумчиво произнес Берестов, с тревогой покосившись на Лилечку. — В прошлой жизни я был турецким султаном. Осталась привычка иметь много жен…

На Лилечкином лице не отразилось ни одной эмоции, а коллеги, между прочим, прилагали усилия, чтобы не рассмеяться.

— Начнем, — деловито произнес Авекян. — За событиями следите? Что произошло, знаете? Гусинского посадили в Бутырку.

21

— Что вы насчет этого думаете? — спросила потом Лилечка на лестнице, уютно расположившись на перевернутом сейфе с неизменным «Кэмелом» в тонких пальчиках.

— Думаю, что Путин выполняет свои обязательства по поводу того, чтобы быть равно удаленным от всех олигархов, — рассмеялся Берестов. — Как видишь, одного уже удалил.

— Вы считаете его причастным? Ведь он в Европе.

— В этом-то его ошибка.

— В том, что позволил арестовать Гусинского? Теперь весь Запад говорит о наступлении Путина на свободу слова.

— Все это чушь собачья! Западу глубоко плевать на российскую свободу слова. Для Запада главное, чтобы в России были благоприятные условия для преумножения капитала. Так что ошибка Путина, Лилечка, совсем в другом: в том, что он отправился зондировать насчет инвестиций и не взял с собой Лужкова. Я ведь тебе говорил, что за кордоном только Лужков котируется как человек, умеющий оборачивать капиталы. Все остальные российские деятели могут их только хоронить.

— Но свобода слова под угрозой.

— Ну, дорогая моя, возможность сытых энтэвэшников высказываться по поводу несостоятельности России и отсталости россиян — ещё не свобода слова.

— Но почему сытых?

— Да потому, что когда Россия униженно вымаливала у мирового сообщества четыре с половиной миллиарда для погашения долгов, НТВ из Америки шли переводы. В общей сложности они получили в тот год полтора миллиарда баксов. Нехило? Вот почему сытых! А от себя могу добавить, что понятие о свободе слова у сытых и голодных не только не совпадает, но и откровенно противоположное! У сытых оно, как правило, совпадает с теми, кто их кормит.

— А почему вы не возьметесь за эту тему? — удивилась Лилечка.

— Мне это не интересно.

— Неужели летающие тарелки с инопланетянами интересней? — пожала плечиками Иванова. — Вы, взрослый человек, занимаетесь такими детскими проблемами.

Берестов умолк и задумчиво посмотрел сквозь Лилечку.

— Видишь ли… — произнес он раздумывая, — ты считаешь политику значительно серьезней аномальных явлений? А я так не считаю. Лично мне скучно заниматься политикой. Вся современная политика в России вращается исключительно вокруг раздела недвижимости. Если наверху разражается скандал, связанный с разоблачением коррупции, или с путанами в сауне, или с нас туплением на свободу слова, или с возникновением в России шовинистического движения, и так далее, то исток этих явлений всегда один не поделили собственность. И грустно, и гнусно, и некому челюсть разбить. А вот летающие тарелки дают более глобальную пищу для ума. Во всяком случае, от них не воняет этой продажной мелкотравчатой возней.

— Но ведь летающие тарелки — это несерьезно. Их даже космонавты не воспринимают всерьез.

— Наконец-то! — просиял Берестов. — Наконец-то ты подошла к главному вопросу в этой сфере: а, собственно, почему? Почему космонавты открещиваются от летающих тарелок, когда исследовать инопланетные явления на Земле их прямая обязанность?

Но ясные глаза Лилечки не успели загореться осмысленным огнем. На лестницу вперся Топоров и все испортил.

— Работать пора, а вы все лясы точите, — грубо рявкнул он, и Лилечка, швырнув окурок на подоконник, молча покинула лестницу.

— Что-нибудь интересное выкопал? — спросил Топоров. — Тебе обещали открыть архив КГБ.

— Ничего интересного нет в этом архиве, — с досадой пробормотал Берестов, недовольный тем, что Топоров вытурил его милую собеседницу. Хотя вру! Есть стенограмма разговора Бонджовани с Коваленком по поводу виденного на орбите НЛО. В России не публиковалась.

— А где публиковалась? — скорчился Топоров.

— В Италии.

— А почему не в России?

— Потому, что Коваленок об этом не рассказывал.

— А Бонджовани, значит, рассказал? — покачал головой Топоров. — Звони немедленно Коваленку, и пусть он тебе расскажет про НЛО на орбите.

— Да не расскажет он мне ничего. В России это тема запрещена. В Италии — другое дело. У нас — могила! Впрочем, хочешь, сейчас вместе позвоним ему в академию? Убедишься.