Казнь за разглашение - [21]

— М-да! — шумно выдохнул Берестов. — Все перепутали эти чертовы англичане!

— Что перепутали? — заинтересовался Дима.

Берестов взволнованно поднялся и стал метаться по отделу, точно кошка по раскаленной крыше. Коллеги удивленно подняли головы.

— Да не расстраивайся ты так! — осторожно произнес Дима. — Перенесем банкет на завтра.

— Банкет-то перенести можно, но когда чаша пуста, чокаться поздно! воскликнул Берестов и бросился к компьютеру.

Он зачеркнул прежний заголовок и написал: «России дан знак мирового господства», а под ним мелким курсивом: «Египетских монстров видели на Большой Дорогомиловской». После чего лень и уныние сняло как рукой. Берестов просто провалился. Он с упоением описал все государства, которые владели тайной этого странного знака. После Египта мировое господство перешло к Ассирии, затем — к Риму. И у всех у них в священных тайниках служители культов хранили этот знак.

Видели его и в одном из тайных бункеров Третьего рейха. И вот простой российский терапевт видит этот знак у себя в квартире. Он появился в виде сгустка какой-то неведомой энергии, от которой сгорели все электроприборы. Случайность исключается. Хозяйка квартиры, никогда не интересовавшаяся оккультной стороной истории, на глазах у журналиста нарисовала на простом листке бумаги то, что увидела собственными глазами, — знак мирового господства, который всегда держался в тайне магами и жрецами. Самое удивительное, что изображение, сделанное обыкновенным фломастером, по цвету полностью совпало с оригиналом, который высечен на гробнице фараона Псаметиха. И это не простая случайность.

Далее Берестов решил вплести немного собственного интеллекта в свою откровенно желтую заметку. «Что это, как не частично высвобожденная энергия других миров? — уверенно сделал он вывод. — Допустим, что монстр — это символ неведомой энергии. Так вот, по древнему преданию, если этого монстра высвободить частично, то он готов послушно служить простому смертному. Не отсюда ли истоки восточной сказки о всемогущем джинне, живущем в бутылке?»

И Леонида понесло. Не раздумывая, он заключил, что тот, кто вновь станет обладать этим знаком, будет мировым лидером. Этот знак был у англоязычных народов до 1998 года, пока в Лондонском музее стоял саркофаг фараона Псаметиха. Но потом гробницу вывезли в Мемфис, где она бесследно исчезла. Не говорит ли это о том, что время англоязычной цивилизации кончилось? И сейчас начинается время России, поскольку ей дан такой знак…

Закончив, Берестов жадно вдохнул воздух, как пловец, вынырнувший из глубины, и устало опустил руки. Сенсация есть. Правда, с несколько желтоватым оттенком, но такова газета. Для «Комсомолки» он написал бы ещё менее связным языком, а для журнала «Власть» — вообще строго научным.

Берестов настолько обмяк, что не нашел сил доплестись до Топорова. Он просто набрал его номер и попросил зайти.

— В чем дело?! — возмущенно воскликнул Топоров, энергично влетая в отдел.

Берестов, закатив глаза и высунув язык, кивнул на компьютер. Топоров сразу почувствовал, что пахнет «бомбой». Он подошел к столу и впился глазами в экран. По мере чтения его глаза то разгорались, то тухли, то становились совсем стеклянными. Наконец они перестали двигаться и зам выдохнул:

— Не поверят!

— Нам главное, чтобы газету раскупали, — пробормотал Берестов.

Топоров закусил ус и, немного подумав, скомандовал:

— Верстать! — Затем опомнился: — Где иллюстрации?

— Да вот же, у тебя перед носом! Ну как, Топор, долг перед родиной я исполнил?

Вглядевшись в репродукцию и в рисунок Климентьевой, Топоров опять засомневался:

— Нет, все-таки не поверят. Нужно дать фотографию этой тетки.

— Нет проблем! — ответил Берестов.

14

Теперь, когда «долг перед родиной» был исполнен, можно было подумать и о вечном. То есть о Лилечке. Берестов посмотрел на часы. Половина седьмого. Ни черта себе, как летит время!

Он нашел её на лестнице сидящей на перевернутом сейфе и смолившей «Кэмел». Вид у неё был грустный.

— Ты не забыла, что у нас мероприятие? — улыбнулся Берестов, отмечая, что его ещё слегка покачивает от только что завершенного труда, как моряка, сошедшего на сушу.

— Я-то нет. А вот коллектив весь в работе, — произнесла она, одарив коллегу теплым взглядом.

— Работа не помеха! Главное, начать. А коллектив подтянется.

— Вы уверены?

— Еще бы! Халява для журналюг столь же притягательна, как свет для мотыльков.

Лилечка швырнула сигарету на подоконник и улыбнулась.

— Где будем пить?

— Начнем с корректорской.

В корректорской Инга с Юлей сосредоточенно вчитывались в свежеотпечатанные полосы, деловито шевеля губами и поминутно заглядывая в словарь Ожегова.

— «Под ними чай другой мужчина пьет», — задумчиво пробормотала Юля, подняв голову на неожиданных гостей. — Это эпиграф из песни Визбора. Скажите, «чай» нужно выделять запятыми?

— Смотря какой чай! — ответил с умным лицом Берестов. — Если Рязанской чаеразвесочной фабрики, то его можно взять и в скобки, и даже в кавычки. Но лучше приготовить стаканы.

Девчонки переглянулись и пожали плечами. Когда же увидели внезапно вынырнувшую из пакета бутылку шампанского, понимающе заулыбались.