Каждый за себя - [29]

— Как получится, Тереза, — ответил тот, поглаживая Алису по колену.

Айя отложила в сторону очередную кость и спросила, поворачиваясь к «священнику»:

— А почему ты Мать, а не Отец? — отчего-то ответ сейчас казался ей крайне важным, наверное, абсурдность происходящего достигла пика и девушка всерьез побаивалась, что психика не выдержит.

— Какой еще Отец? — удивился Тереза, поправляя жесткий белый воротничок сутаны. — Где ты отца Терезу видела, а?

Гостья пожала плечами, но собеседник не оскорбился, напротив, обрадовался возможности рассказать то, что знали все, кроме нее:

— Всякой твари живой Господь при рождении дарует предназначение, — сказал он назидательно. — И меня Терезой сам Господь наставил быть. А кто я такой, чтоб против слова Его идти?

Все вокруг продолжали пить и есть, не обращая внимания на вещающего, но тот, найдя в Айе безропотную слушательницу, завел глубоким голосом:

— Ибо шел я долиною смертной тени, и не было окрест ни зверя, ни человека. И лишь отчаяние было моим спутником, да густой туман окружал меня. Из тумана того выходила нечисть бесовская в обличье людском, смущала меня и жестоко мучила, но не имел я сил дать отпор истязателям. И было так сто лет и один день. Но на сто второй день рассеялся туман и узрел я белые стены и дверь с замком, но без ручки, а в руке моей была скрепка канцелярская, вложенная Господом. И отомкнул я замок, но не поддалась дверь, а Господь шепнул: «Не время еще! Выжди». И выждал я время не долгое и не краткое — до того как мигнул свет, знак подавая, и щелкнула дверь, что преграждала мне путь к свободе. А как вышел я, то увидел нечисть в людском облике, что бежала ко мне, занося палку черную. Но что может сила бесовская против того, кому сам Господь путь указал? И отобрал я оружие адово, и трижды по десять раз опустилось оно на голову вражью, покуда не перестала нечисть в обличии людском дергаться. А Господь сказал мне: «Иди! Дам я тебе товарищей в пути, чтоб не сгинул ты, неся слово мое, иди и найди их!» И долго ходил я меж стен белых и нашел себе товарищей верных.

Тут Тереза очередным широким взмахом руки обвел собравшихся за столом умалишенных и торжественно закончил:

— И многая нечисть пала пред нами! А когда выходили мы за ворота, то явился Господь предо мной въяве и сказал: «Теперь ты свободен! Иди в мир и помогай слабым, как Мать Тереза. Будь моей правой милосердной рукой, но ежели Зло встанет на пути твоем, то стань левой карающей дланью моей, и да будет враг повержен столько раз, сколько увидишь ты его». Такие дела, — совершенно нормальным голосом заключил парень и опрокинул в себя стакан.

Есть Айе расхотелось. Она отставила тарелку и долгим взглядом обвела сидящую за столом компанию. Значит, они и вправду пациенты клиники, сбежавшие из-под надзора? Но почему такая одинаковая мания у всех? Почему каждый думает, будто он — персонаж не то книги, не то фильма?

Всех стало так жалко… Но тут же девушка поняла — еще буквально чуть-чуть, и она сама с ними рядом тронется. Никакой нормальный рассудок такое долго не выдержит. Хотя у Керро как-то, вон, получалось.

Впрочем, сидящим за столом было плевать на Айю с ее жалостью и проблемами, они отдыхали, разговаривали, смеялись, спорили, а девушка волей-неволей разглядывала каждого. Странно одетые, нелепо выглядящие, они все же не казались ей больше безобидными чудиками. Совсем не казались.

Например, Эсмеральда. Смугла и хороша собой. Ее красное платье ярким пятном выделяется среди прочих нарядов. Но на цыганку девушка походила мало, даже несмотря на карты, которые постоянно крутила в руках. Причем крутила с ловкостью заправского шулера. Айя даже залюбовалась. Но вдруг «цыганка» взяла одну из карт и молниеносным движением рассекла лежащий на тарелке кусок крысятины, а саму «карту» воткнула в стол.

Мальчик в зеленом. А, может, и не мальчик. Сидел, откинувшись к стене, и смотрел в никуда. Взгляд отрешенный, пустой. Как у наркомана.

Здоровенный бугай со шрамом во все лицо. Светловолосый, неулыбчивый, с такими плечищами, что в двери, наверное, проходит боком. Парень в красном комбинезоне, суетливый, постоянно вскакивающий, подвижный, как ртуть. Он то дергал синюю в желтый горошек бабочку на голой шее, то чесался, то ерзал, то снова вскакивал и бестолково суетился — задевал чужие стаканы, опрокидывал пустые бутылки, спотыкался о ноги сидящих.

Среди всех присутствующих Керро выглядел, пожалуй, самым адекватным. И все-таки… Док, сверкающий оголенными внутренностями, нет-нет, а всплывал в памяти. Тогда Айя опускала взгляд в стакан с сублиматом, стараясь не привлекать к себе внимания. Пару раз ей предлагали выпивку, но девушка отрицательно качала головой. Она ни разу не пила спиртного и не считала, что именно сегодня следует начинать. Бок дергало, начало знобить, хотелось лечь, свернуться калачиком и чтобы все отстали. Хотя… к ней никто и не приставал.

Этим обстоятельством Айя решила воспользоваться. Пробралась за спинами пьющей сумасшедшей братии и устроилась в уголке — между стеной и доктором Куин, деликатно подвинувшейся к Щелкунчику, чтобы гостье было удобнее. Остальные на Айкины маневры не обратили внимания и девушка, зажав рукой больной бок, села, подтянув колени к груди. Она хотела обдумать свое бедственное положение, но мыслей в голове не было. Сознание сковала пустота, какая бывает от переизбытка информации, когда мозг пытается, но никак не может систематизировать все новое.