Каждый в нашей семье кого-нибудь да убил - [5]

Вместо этого у меня от холода разболелись колени, и я на час опоздал на ланч.

Я не предвидел, что дорогу никто не расчистит. День стоял ясный, неяркое солнце слегка подтопило укатанный снег, и шины моей «хонды-цивик» стали проскальзывать, так что пришлось вернуться по своим следам к подножию горы и по баснословной цене взять в аренду цепи, а потом стоять на коленях в снежной каше и, упираясь плечом в корпус машины, с большой натугой надевать их на колеса, сбивая с носа сопли, которые мигом превращались в ледяные сталактиты. Я так и торчал бы там, если бы женщина со шноркелем[1] не подъехала на «лендровере» и с легкой укоризной не подала мне руку помощи. Снова получив возможность двигаться, я то и дело поглядывал на часы, стрелки на которых неуклонно ползли вперед, и разрывался между желанием прогреть машину и необходимостью разморозить стекла с помощью кондиционера, но дергался я напрасно: на мне теперь были цепи, и я не мог ехать быстрее сорока. Насколько опаздываю, я знал точно благодаря присланной Кэтрин таблице с расписанием.

Наконец я увидел поворот и пирамиду из камней с указателем: «Горный курорт „Небесный приют“!», призывавшим ехать направо. Я мысленно добавил: «Спасайся, кто может». По-моему, неплохой совет, учитывая грядущую встречу Каннингемов. Поделиться шуткой было не с кем, но, наверное, она понравилась бы Эрин, так что она рассмеялась у меня в голове, и я приписал эту заслугу себе. Я понимаю, это мило, что наши имена – Эрни и Эрин – анаграммы. Когда нас раньше спрашивали, как мы познакомились, мы отвечали: «По алфавиту». Знаю, это безвкусица.

Правда гораздо более незамысловата: нас связало то, что мы выросли в семьях с родителем-одиночкой. В момент знакомства Эрин рассказала мне, что ее мать умерла от рака, когда сама она была еще маленькой, и ее вырастил отец. О своем я сообщу вам позже. Но Эрин о нем уже знала, когда мы встретились, дурную славу легко загуглить.

У поворота стояло приземистое здание, похожее на пивную, о чем свидетельствовала табличка со скупой надписью: «ПИВО!», сделанная фасадной краской. К стене прислонялись ряды лыж. В таких заведениях вы, скорее, будете от жажды лизать оконные стекла, чем купите себе какой-нибудь напиток, а шеф-поваром там служит микроволновка. Но я все равно мысленно взял на заметку эту халупу как потенциальное убежище. В конце концов, выходные посвящены воссоединению семьи. Я ожидал, что состоится серия приемов пищи, которые из тактических соображений будут происходить в разных обособленных помещениях. А значит, нелишне иметь дополнительные варианты.

О! Между прочим, Эрин вовсе не умерла. Я понимаю, прозвучавший намек на былую страсть подталкивает к мысли, что позже я расскажу, что она была мертва все это время, поскольку такое зачастую происходит в подобных книгах, но не в этой. Эрин приедет в горы на следующий день. Мы даже формально еще женаты. К тому же номера страниц не совпадают.

Вскоре после поворота я заметил, что больше не еду в гору, а наоборот, спускаюсь. Еще немного, и вот я уже вырвался из-под покрова деревьев и оказался на перевале, с которого открывался восхитительный вид на долину, где разместился «Небесный приют». Разрекламированный как самый высокогорный курорт в Австралии – по-моему, это все равно что хвастаться тем, что ты самый высокий жокей в мире, – он мог предоставить туристам возможность сыграть в гольф на поле с девятью лунками, выдолбленными прямо в горном склоне, порыбачить в кишащем форелью озере и покататься по нему на лодке, уютно посидеть у огонька, оживиться (что бы это ни значило), получить доступ к соседнему лыжному курорту (подъемник, разумеется, в стоимость не включен) и даже к частной вертолетной площадке. Я цитирую рекламный буклет, потому что ночью валил густой снег и все – от дороги, расстилавшейся передо мной, до поля для гольфа, на прохождение которого теперь потребовалось бы четыреста ударов, и плоской тундры в паре сотен метров вниз по склону от гостевого дома, которую я принял за озеро, – было засыпано свежей белой пудрой. Долина выглядела одновременно плоской и рельефной, маленькой и бесконечной.

Я мягко покатился вниз, не чуя беды. Белизна имеет привычку нарушать восприятие глубины, и если бы не небольшая коллекция полузасыпанных снегом домишек в самом низу для сопоставления масштабов, я мог бы вообще не заметить крутизны склона, пока давить на тормоза не стало бы бесполезно, и я слетел бы вниз, где оказался бы совсем мертвым и успел бы как раз к ланчу.

В центре курорта стоял многоэтажный гостевой дом с колоннами при входе, выкрашенный в ярко-желтый цвет, чтобы выделяться на фоне гор. Он пыхал дымом из кирпичной трубы, которая напоминала приставленную к боковой стене удочку, а его крыша – воплощенная мечта рекламщика – была засыпана толстым слоем снега. В пяти рядах окон некоторые светились мягким желтым светом, как в адвент-календаре. Перед гостевым домом выстроилась дюжина шале – два ряда по шесть, – их рифленые металлические крыши опускались до самой земли под теми же углами, что и склон горы, из фасадных окон во всю стену от пола до потолка открывался беспрепятственный вид на главную вершину. Для меня был забронирован один из этих акульих зубов. Но который из них шестой, мое место назначения согласно путевому листу Кэтрин? Не зная этого точно, я подкатил к парковке сбоку от гостевого дома, где стояли несколько машин.