Каждый сам себе дурак - [39]
Мерцание в четырех углах… Мерцание пытается пройтись по всей комнате. Оно обволакивает предметы и оседает на стенах. Мерцание в четырех углах — это люди, будущее, потолок, чашка с кактусом, черная луна, ржавая труба и тревожная ночь.
Мерцание в четырех углах. Мерцание во всех четырех углах. Мерцание в четырех углах.
Сейчас они полезут. Сейчас они оттуда полезут. Из всех четырех углов. Эти чудища.
И снова пульсирующее мерцание внутри меня. Перед картой мира XVI века, висящей у меня на стене, перед своим отражением в зеркале.
Я мог творить в своей комнате что душа пожелает. Я мог залезть на потолок, свеситься из окна, спрятаться в шкаф, отрезать себе голову. Ведь ничего бы не изменилось бы, верно?
Пытаюсь прийти в себя, умываюсь, расстилаю постель и ложусь. Теперь надо постараться не думать ни о чем.
Пространство оживает, приходит в движение. Раздаются тысячи звуков. Из четырех углов выползают они. Чудовища. Чудовища выбираются, заполняют комнату, ищут «Я». Их тени колышатся на стенах. «Я» съеживается и пытается заснуть.
Но заснуть ему не удается. Какая-то тварь хватает его за ногу и тащит, тащит, тащит. А во всех четырех углах — видоизображение Шпенглера.
Вскакиваю, врубаю свет. Все в момент исчезает.
Бряк за стол. Хвать что-то съестное. Чудовища затихают и ждут, когда я угомонюсь.
Закуриваю «Camel» и мониторю стеклянный квадрат. Прямо за окном огненный столб, самое громадное чудовище. Гигантский корень неба — Останкинская телебашня. Переливается, мигает, манит, зовет.
На полоске слияния домов и черного неба за башней тонкая розовая линия. Новый день.
Ну что же. Можно никуда и не ехать дальше. Просто лечь здесь, как самый каменный камень.
А можно еще броситься навстречу этому красивому огненному столбу. Навстречу горизонту и вечности. Попытаться взлететь как можно выше и дальше. Как Икар и его трусливый папаша, не просекавший сути Полета. Потом плюхнуться вниз и удовлетворено почувствовать, как из «Я» навстречу черной луне растекается она, красная гниль.
9
Каждый день просыпаться. Каждый день вставать.
Слушать и понимать. Понимать, что все раздражает.
За последнюю неделю я подружился со странным парнишкой. Ларри, так он назвался. Он был альтернативным музыкантом. Вернее, музыкантом скорей классическим, а вот по жизненной ориентации — альтернативным товарищем. Он ошивался в Гнесинке, где его и обучали всем нужным вещам.
Этот паренек и подогнал мне пушеров. Татарин Вагиз с Красной Пресни из них был самый честный и аккуратный. И мы ударили по «желтым» по самые баклажаны. У Ларри раскрывались дверки восприятия, казалось, при одном только упоминании «желтых». С ним вообще было приятно общаться. Он прогонял интересные вещи. Если бы не эти столь ценные обстоятельства, мы не сошлись бы с Ларри так быстро.
Устроился мой альтернативный товарищ весьма неслабо. Деньги он получал с тех, кто его, а тратил на тех, кого он. Ну и, понятное дело, таблетки, клубешнички и концерты там типа «Крыльев», «Нашествия» или какого дорогостоящего Элтона Джона.
Но так уж расколпачено по жизненке-то. Если у тебя нет монеток, чтоб простенько заниматься музыками, разевай пасть и раздвигай лапы, — тогда, может, в тебя вольются джаз и ритм-энд-блюз самого времени.
— Эх, мне бы на кидняк кого-нибудь в пару! За нехилый кэшок! А потом уехать куда-нибудь в Южную Америку, там и оторваться на эти приходы с тинэйждерами, — вот как мечтал мой новый товарищ. Его тоже привлекали южные широты.
Ясно, камешки в свой огородец я быстрехонько пресек. Но Ларри так вдохновенно залечивал мне за этот экшн, что я даже стал подозревать, что у меня какая-то страшная патология. Меня все равно продолжало тянуть к тинэйджерам пола противоположного.
Чтобы он не шибко обижался, я врал. «Потом! Как-нибудь! При случае!» — обещал я ему решительно, и он на время от меня отставал.
Ему, как я предполагал, тоже очень повезло найти меня, такого благодарного слушателя. Много общих точек соприкосновения по интересам. Кроме вышеупомянутых, разумеется. Культура там всякая, искусство нонконформистское, нелепая тяга в Южную Америку. Короче, мы нашли друг друга. Белая кость и голубая кровь.
Кроме музыки, Ларри кропал еще и текстики к ней. Дерьмо, конечно, конкретное. Но когда он поступал к ним на вузовский конвейер учиться музыке, а до этого еще в пару других дурацких учебных заведений, Ларри не искал слишком заумных ходов на экзаменах по литературе. Да ему и не было времени готовиться ко всякой белиберде. Ему нужно было рыскать в поисках баксяток, жить, и все такое.
Словом, историю мировой поэзии Ларри моделировал сам. Ему было параллельно, какой там тикет прилопатится на экзаменошной лотерейке. Одно и то же малопонятное стихотворение, которое он написал сам во время ка-кого-то очередного раскуража, он дважды умудрился выдать за утраченного Блока и один раз за неизвестного Есенина. Этим литературным придуркам, экзаменаторам, сразу становилось интересно, откуда взялись такие неизвестные им познания.
— Это из очень раннего, — скромно признавался Ларри и выжидающе улыбался.
«Вот это да, — ошарашивались стариканы. — Этот парень далеко пойдет, надо брать». Они ставили ему высокие отметки, а сами, эдакие простаки, разбегались по архивам и библиотекам приобщаться к непознанному. Зря знайки старались с лупами. Они приползали обратно к Ларри, названивали, расспрашивали. Ларри ссылался на редкие рукописи у дальних родственников, собственные случайные находки, проклятие египетских пирамид… исчезновение Атлантиды… Ему верили и даже уважали.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.