Каждый сам себе дурак - [26]

Шрифт
Интервал

Я молчал, переваривая. А они потом долго смеялись, вспоминая десятки других боевых историй. И очень сложно было разобраться в этом сложном переплетении боев армейских с десантниками, десантников против легавых и легавых против армейских вместе с десантниками. Справедливости ради надо отметить, что изредка, совсем запутавшись и озверев, они нападали и на местных. И даже пытались в них стрелять. Так что все в поряде.

К нам уже тайком подобрался рассвет. Меня совсем раскозявило, и я все ждал, когда они устанут гнать. Разговор был бредовый и бесполезный. Когда военный залитый, в нем уже сложно разглядеть нечто человекоподобное. Впрочем, это состояние им было близко по внутреннему интеллектуальному уровню. Поэтому и заливались.

Слово за слово, сумбурно путаясь с боев за демократию, они перескочили на любовь. Как у них там в центре Джохара была одна сорокапятилетняя ягодка на всех. А с ягодки плавно перешли за Родину крутить шарманку.

Разлили бодро и чокаются:

— За Отчизну! За нашу матушку Россию! За самую великую страну в мире и за ее доблестных защитников!

Мы снова выпили. Хмыри понимали: в том положении, в каком они оказались, единственное, что и остается, так декламировать за Родину, патриотизм и все такое прочее безмазовое.

Ну, ведь понятно даже ежу: «Конституция в опасности! Вперед, вперед, ради священной идеи свободы и демократии. Для торжества великой справедливости сначала нужно все утопить в крови, тогда всем будет хорошо. И когда вы, бесстрашные солдаты, все передохнете и передавите всех чеченцев, мы будем мониторить ящик и целоваться. А когда придет сообщение о том, что все кончено, мы снимем шляпы, понаставим павшим памятников. Вашим родственничкам мы дадим красивые дипломы, смахнув слезу, мы зачитаем искренние речи. А ваши жены получат справки, что вы были героями и смогут гордо хранить их в шкатулках и всем гордо показывать. И пока отмазавшиеся будут ездить на тачках с клавами по клубешникам, вам, неотмазавшиеся, предоставляется почетное право выпустить себе внутренности во имя нашей демократии и свободы. И лучше вам полечь там и не возвращаться. Кто нагло хочет вернуться домой — подлый трус. А еще мы пошлем генералов для отслежки, как вы там с врагами сражаетесь».

Примерно так быдлу ежедневно и втирали из всех медиаточек. Со сторонки-то виднее. Если же это касается тебя лично, то мигом патриотизм испаряется. Только мои попутчики этого не понимали. Я же говорю, с пунктирами в башкетниках у них было не ахти.

— А ты, парень, ты вот сам бы пошел воевать, если бы тебя позвала страна для защиты ее чести и территориальной целостности? А? Пошел бы? Это твой мужской долг! — это лейтенант так спросил. Ему хотелось побеседовать с более-менее умным собеседником, за которого он меня наивно принял, дуралей.

Я вовсе не собирался с ними ругаться. Это была их война. Я не хотел иметь к ней никакого касательства. Ни капли.

— Да нет, — говорю. — Такие варианты без маз. Пускай другие погибают неизвестно за что. Не вижу никаких причин, по которым я должен стрелять в людей безо всякого повода и безо всяких для себя материальных выгод. Перспектива на халяву умереть молодым меня не прикалывает. Кто за войну вопит, пускай первым туда и катит. Посмотрим, как он насчет этой самой войны тогда подергается-повыкаблучивается.

Наверное, я сказал что-то не то. Крыть они меня стали по полной. Слова, крики, лозунги.

Промеж тем за окном все стало совсем белым в плане рассвета.

А настроившийся на синюю волну лейтенант хотел все выяснить конца:

— Нет, ты мне скажи, — с трудом выговорил заплетающимся языком. — Скажи, что бы ты делал, если б тебя все равно на войну загребли?

— Я бы? — задумался и палку тоже перегнул, распалившись. — Да повалил бы свое офицерье да и махнул бы к чеченским партизанам. Они бы мне еще и баксяток приятных за это дали бы. Если уж долдонят, что твое призвание убивать или быть убитым, то, ясный пень, лучше это делать там, где за это финансовыми траншами пахнет. Да и помахать Родине белой ручкой с высоких гор.

Тут уж совсем запахло жареным. Эге, подумалось, уж не сболтнул ли я снова лишнего. Для них я оказался коллаборационистом и жалким гаденышем, которых они у себя там, на войне, пачками душили. Деревенский даже очнулся, оторвался от своей спиртяги и предложил им выйти, а мне сюда, в купе, фэшку кинуть, чтоб посмотреть, как я здесь покувыркаюсь. И стал «чеченом» меня называть. Я даже обиделся. Высказываешься, высказываешься, а что толку, если перед тобой всего-навсего три имбецила?

Но лейтеха почти интеллигентно не поддержал идею с гранатой. Он сразу как-то потускнел, уставился в свои бутылки и задумался. Наверное, он достиг той самой точки в своем мозгу, которой обычные люди достигают лет в двенадцать.

— Россия… Родина… Но если есть армия, значит, хоть кто-то должен же в ней умирать за Россию… — мужественно пробормотал он.

Дальше — больше.

Увидев, что рядовые в своем прекрасном отдыхе уже поотрубались, лейтенант искренне рассказал, что считает своих подчиненных совершенными гадами. И даже жалеет, что эти двое возвращаются целыми и невредимыми, не павшими, как большинство.


Еще от автора Кирилл Туровский
Слово на похвалу 318 святых отец

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Обрывки из реальностей. ПоТегуРим

Это не книжка – записи из личного дневника. Точнее только те, у которых стоит пометка «Рим». То есть они написаны в Риме и чаще всего они о Риме. На протяжении лет эти заметки о погоде, бытовые сценки, цитаты из трудов, с которыми я провожу время, были доступны только моим друзьям онлайн. Но благодаря их вниманию, увидела свет книга «Моя Италия». Так я решила издать и эти тексты: быть может, кому-то покажется занятным побывать «за кулисами» бестселлера.


Post Scriptum

Роман «Post Scriptum», это два параллельно идущих повествования. Французский телеоператор Вивьен Остфаллер, потерявший вкус к жизни из-за смерти жены, по заданию редакции, отправляется в Москву, 19 августа 1991 года, чтобы снять события, происходящие в Советском Союзе. Русский промышленник, Антон Андреевич Смыковский, осенью 1900 года, начинает свой долгий путь от успешного основателя завода фарфора, до сумасшедшего в лечебнице для бездомных. Теряя семью, лучшего друга, нажитое состояние и даже собственное имя. Что может их объединять? И какую тайну откроют читатели вместе с Вивьеном на последних страницах романа. Роман написан в соавторстве французского и русского писателей, Марианны Рябман и Жоффруа Вирио.


А. К. Толстой

Об Алексее Константиновиче Толстом написано немало. И если современные ему критики были довольно скупы, то позже историки писали о нем много и интересно. В этот фонд небольшая книга Натальи Колосовой вносит свой вклад. Книгу можно назвать научно-популярной не только потому, что она популярно излагает уже добытые готовые научные истины, но и потому, что сама такие истины открывает, рассматривает мировоззренческие основы, на которых вырастает творчество писателя. И еще одно: книга вводит в широкий научный оборот новые сведения.


Кисмет

«Кто лучше знает тебя: приложение в смартфоне или ты сама?» Анна так сильно сомневается в себе, а заодно и в своем бойфренде — хотя тот уже решился сделать ей предложение! — что предпочитает переложить ответственность за свою жизнь на электронную сваху «Кисмет», обещающую подбор идеальной пары. И с этого момента все идет наперекосяк…


Топос и хронос бессознательного: новые открытия

Кабачек О.Л. «Топос и хронос бессознательного: новые открытия». Научно-популярное издание. Продолжение книги «Топос и хронос бессознательного: междисциплинарное исследование». Книга об искусстве и о бессознательном: одно изучается через другое. По-новому описана структура бессознательного и его феномены. Издание будет интересно психологам, психотерапевтам, психиатрам, филологам и всем, интересующимся проблемами бессознательного и художественной литературой. Автор – кандидат психологических наук, лауреат международных литературных конкурсов.


#на_краю_Атлантики

В романе автор изобразил начало нового века с его сплетением событий, смыслов, мировоззрений и с утверждением новых порядков, противных человеческой натуре. Всесильный и переменчивый океан становится частью судеб людей и олицетворяет беспощадную и в то же время живительную стихию, перед которой рассыпаются амбиции человечества, словно песчаные замки, – стихию, которая служит напоминанием о подлинной природе вещей и происхождении человека. Древние легенды непокорных племен оживают на страницах книги, и мы видим, куда ведет путь сопротивления, а куда – всеобщий страх. Вне зависимости от того, в какой стране находятся герои, каждый из них должен сделать свой собственный выбор в условиях, когда реальность искажена, а истина сокрыта, – но при этом везде они встречают людей сильных духом и готовых прийти на помощь в час нужды. Главный герой, врач и вечный искатель, дерзает побороть неизлечимую болезнь – во имя любви.