Каждый писатель идет своим путем и проходит его до конца - [3]
- Вы интересуетесь текущей политикой?
- Да, очень. Особенно экономикой.
- Президентскими выборами?
- Нет. Самое интересное в сегодняшней политике - это наше левое правительство, где сложились противоестественные союзы: коммунисты (крах их идеологии - центральное событие ХХ века, и все же они продолжают твердить, что политика должна быть более антикапиталистической) объединились с зелеными, которым все равно, что говорить и по какому поводу, и Жоспеном, занимавшим весьма консервативные позиции в прошлом, а сейчас выступающим в роли неолиберального неосоциалиста... Я не хотел бы быть политическим деятелем. Однако для спокойствия каждого индивидуума, для моего, в частности, важно, чтобы страной руководили, по возможности, не очень плохо.
- Как вы относитесь к Шираку?
- Я испытываю к нему некоторую симпатию. Он человек прямой, горячий. Может быть, не очень большой политик.
- А к капитализму?
- Я думаю, что либеральный капитализм оказался довольно жизнеспособной системой. Я снимал два фильма в Чехословакии при коммунистах. Это была жесткая и совершенно безумная система, отгородившаяся стеной от всего мира и не производившая ничего, кроме оружия. Людям не платили, но они ничего и не делали. Это им нравилось. Какая-то виртуальная реальность, научная фантастика. Капитализм показал, что он ко многому может приспособиться и, в частности, умеет исправлять некоторые свои ошибки.
- Вас пугает глобализация?
- Нет, нисколько. Это положительное явление. Люди не осознают, что глобализация всем пошла на пользу, даже бедным. В магазине "Тати" они могут покупать очень дешевую одежду. Возможно, это за счет эксплуатации китайцев, ну а что предлагают другие? Что предлагает Робер Ю? Или зеленые? Отказаться от атомной энергии, потому что она от дьявола! Но ведь она, в отличие от других видов энергии, не вызывает парникового эффекта, против которого они и борются. Всегда найдутся темные люди, желающие вернуться в Средние века и пахать на волах. Эти люди не понимают, что мир, в котором они живут, открывает неизмеримо большие возможности и в конечном счете более приемлем.
- Но жить в нем тревожнее.
- Это верно. Один мой чехословацкий друг говорил мне когда-то: "У вас страх, тревога, а у нас отчаяние". Кьеркегоровское противопоставление страха и отчаяния именно это и подразумевает. Тревога - это неуверенность. Свобода порождает тревогу. Отчаяние - это отсутствие возможностей.
- Вы любите славу?
- Умеренно. Я знавал людей, которые ее действительно терпеть не могли. Беккет, например. Он даже не поехал в Стокгольм получать Нобелевскую премию. Отправил шведскому королю телеграмму, что, дескать, это выше его сил. И денег не взял.
- А если бы пришли вас пригласить во Французскую академию?
- Тут и прежде были проблемы. А с приходом Ринальди, сами понимаете... Д'Ормессон хотел, чтобы я стал академиком. Пьер Розенберг - тоже. Я не отказывался. Не думаю, чтобы мне там очень понравилось. Это, впрочем, не такая уж большая честь, если подумать, сколько там людей, чьих и имен-то никто назвать не может... Нет уж, пусть лучше там заседает Уэльбек.
- Почему не все ваши книги издаются в карманной серии?
- Потому что я живу на гонорары. Всякий раз, когда мои книги выходили в карманном формате, продавалось их столько же, а денег я получал в десять раз меньше. Книги издательства "Минюи", кстати, не так уж дорого стоят.
- Нет ли элемента элитарности в отказе издаваться в карманной серии?
- Вот так так! Элитарность для вас - ругательство?
- Нет.
- Так отчего же мне быть против элитарности? Это слово надо реабилитировать. Я из семьи сельских учителей. Мой дед был учителем и прадед был учителем. Светские сельские учителя были людьми бедными, они хотели, чтобы дети бедняков вошли в элиту благодаря образованию, знаниям, культуре. В моем детстве все способные дети учили латынь и греческий, даже если собирались в дальнейшем заниматься точными науками. Я учился на агронома, потому что это все-таки проще, чем Высшая политехническая школа. Но в любом случае сначала надо было получить классическое образование. Это ли не элитарность. Так что видите: я люблю молоденьких девушек (но не занимаюсь насилием или педофильским туризмом), и к тому же я - за элитарность. Жуть какая-то!
- А какую роль вы отводите юмору?
- В том, что я пишу, много смешного, но смеюсь над этим, по счастью, только я сам.
- "Новый роман" - не очень веселая литература...
- Бывает и хуже. Во всяком случае, эта литература обладает, на мой взгляд, исключительной жизненной энергией. Писатели вообще народ довольно мрачный. Посмотрите на нашего великого Уэльбека: он имеет диплом агронома, он продает свои романы сотнями тысяч экземпляров, пресса от него без ума, он получит сейчас Гонкуровскую премию, будет избран в Академию, а вид имеет все более удрученный. Он хочет выглядеть заурядным гражданином - продуктом заурядного общества, заурядным образом проводящим отпуск на Таиланде, потому что там можно найти немного секса, заурядного, понятно. Надо как-то помочь бедному юноше...
- Что осталось от "нового романа"?
Раннее творчество Алена Роб-Грийе (род. в 1922 г.) перевернуло привычные представления о жанре романа и положило начало «новому роману» – одному из самых революционных явлений в мировой литературе XX века. В книгу вошли три произведения писателя: «Ластики» (1953), «Соглядатай» (1955) и «Ревность» (1957).Роб-Грийе любит играть на читательских стереотипах, пародируя классические жанровые стандарты. Несмотря на обилие прямых и косвенных улик, которые как будто свидетельствуют о том, что герой романа, Матиас, действительно совершил убийство Жаклин Ледюк, преступник странным образом избегает изобличения.
Раннее творчество Алена Роб-Грийе (род. в 1922 г.) перевернуло привычные представления о жанре романа и положило начало «новому роману» – одному из самых революционных явлений в мировой литературе XX века.Роб-Грийе любит играть на читательских стереотипах, пародируя классические жанровые стандарты. В «Ревности» автор старательно эксплуатирует традиционную схему адюльтера, но не все так просто как может показаться… Тем более что французское название романа «La Jalousie» имеет двойное значение: с одной стороны – «ревность», а с другой – «жалюзи», занавеска, через которую очень удобно подсматривать, оставаясь при этом невидимым…
Лидер «нового романа» Ален Роб-Грийе известен также своими работами в кино. Он написал сценарий знаменитого фильма «Прошлым летом в Мариенбаде» и поставил как режиссер «Трансъевропейский экспресс», «Человек, который лжет», «Рай и после», «Игра с огнем» идругие фильмы. Литература и кино в творчестве Роб – Грийе словно переходят друг в друга: в своих романах он использовал элементы кинематографического мышления, а его кино является продолжением литературных экспериментов.
Раннее творчество Алена Роб-Грийе (род. в 1922 г.) перевернуло привычные представления о жанре романа и положило начало «новому роману» – одному из самых революционных явлений в мировой литературе XX века. В книгу вошли три произведения писателя: «Ластики» (1953), «Соглядатай» (1955) и «Ревность» (1957).В «Ластиках» мы как будто имеем дело с детективом, где все на своих местах: убийство, расследование, сыщик, который идет по следу преступника, свидетели, вещественные доказательства однако эти элементы почему-то никак не складываются…
1949 год. Специальный агент французской секретной службы Анри Робен направляется в Берлин с таинственной миссией: наблюдать за убийством, которое должно произойти на одной из площадей полуразрушенного города. На вокзале он мельком видит своего двойника. В истории, которую рассказывает Робен, появляется все больше странных деталей, и на помощь приходит безымянный следователь, корректирующий его показания.Роман-лабиринт знаменитого французского писателя Алена Роб-Грийе – прихотливая игра, полная фальшивых коридоров и обманов зрения.
Роман «Резинки», написанный в 1953 г. — одно из первых сочинений французского писателя Алена Роб-Грийе (род. 1922), считающееся ныне классическим образцом так называемого «нового романа», призванного в свое время преодолеть традиционное назначение литературы. Прикрываясь весьма занимательной детективной интригой, воссоздавая структуру детективного романа, писатель ставит и решает здесь множество творческих задач — от созидания «поэтики взгляда» до развенчания «Эдипова комплекса».
Les trois mousquetaires. Текст издания А. С. Суворина, Санкт-Петербург, 1904.
Он встретил другую женщину. Брак разрушен. От него осталось только судебное дозволение общаться с детьми «в разумных пределах». И теперь он живет от воскресенья до воскресенья…
Василий Зубакин написал авантюрный роман о жизни ровесника ХХ века барона д’Астье – аристократа из высшего парижского света, поэта-декадента, наркомана, ловеласа, флотского офицера, героя-подпольщика, одного из руководителей Французского Сопротивления, а потом – участника глобальной борьбы за мир и даже лауреата международной Ленинской премии. «В его квартире висят портреты его предков; почти все они были министрами внутренних дел: кто у Наполеона, кто у Луи-Филиппа… Генерал де Голль назначил д’Астье министром внутренних дел.
А вы когда-нибудь слышали о северокорейских белых собаках Пхунсанкэ? Или о том, как устроен северокорейский общепит и что там подают? А о том, каков быт простых северокорейских товарищей? Действия разворачиваются на северо-востоке Северной Кореи в приморском городе Расон. В книге рассказывается о том, как страна "переживала" отголоски мировой пандемии, откуда в Расоне появились россияне и о взгляде дальневосточницы, прожившей почти три года в Северной Корее, на эту страну изнутри.
Герои книги Николая Димчевского — наши современники, люди старшего и среднего поколения, характеры сильные, самобытные, их жизнь пронизана глубоким драматизмом. Главный герой повести «Дед» — пожилой сельский фельдшер. Это поистине мастер на все руки — он и плотник, и столяр, и пасечник, и человек сложной и трагической судьбы, прекрасный специалист в своем лекарском деле. Повесть «Только не забудь» — о войне, о последних ее двух годах. Тяжелая тыловая жизнь показана глазами юноши-школьника, так и не сумевшего вырваться на фронт, куда он, как и многие его сверстники, стремился.
"... У меня есть собака, а значит у меня есть кусочек души. И когда мне бывает грустно, а знаешь ли ты, что значит собака, когда тебе грустно? Так вот, когда мне бывает грустно я говорю ей :' Собака, а хочешь я буду твоей собакой?" ..." Много-много лет назад я где-то прочла этот перевод чьего то стихотворения и запомнила его на всю жизнь. Так вышло, что это стало девизом моей жизни...