Каждый Наследник желает знать… - [7]

– Да, увы, – сдержанно кивнул король. – Как бы прискорбно ни звучало, это значит, что пятого Наследника Белый Свет лишился навсегда.

– Но… этого не может быть… это неверно… неправильно… этого просто не может быть… – как заклинание повторяла Эссельте, ошеломленно моргая. – Это… это… Но как мы теперь?!..

– Кабуча… Кабуча габата апача дрендец!!!..

От грохота посоха по паркету гвардейцы подпрыгнули и схватились за мечи, но чародей даже не среагировал: обхватив свое оружие, он навалился головой на стиснутые пальцы и зарычал сквозь зубы что-то невнятное, но отчаянное и яростное.

– Ты не виноват, – разобрав или угадав скомканные фразы, Иван сочувственно опустил руку ему на плечо. – Ты не мог знать… Ты же думал, что под колпаком они пробудут достаточно долго…

– Думал, думал… Да я вообще тогда ни о чем не думал, идиот!!! Обрадовался, посох получил, двоим нос утер – мальчишка, молокосос, сопляк – правильно они меня называли, правильно!!!..

Новый удар посоха, сопровождающийся теперь россыпью мелких молний, заставил посыпаться с потолка инкрустацию и светильники. Гвардейцы и офицеры рванулись было к визитерам, но, налетев на незримую стену, словно мячики отлетели к стенам.

Король, побелев как мрамор и не сводя расширенных от ужаса глаз с разбушевавшегося волшебника, вжался в спинку кресла и замер неподвижно, будто сам превратился в статую.

– Болван!!! – грохотал разъяренно голос чародея под сводами кабинета, и витражи в окнах лопались, осыпая паркет и приходящих в чувства солдат разноцветным дождем.

– Агафон! – гневно воскликнула принцесса. – Что ты делаешь! Мы в гостях!

– Да… – маг начал было перечислять, что он думает про хозяина, про его гостеприимство в частности и про всю страну вообще, но, перехватив взгляд Сеньки, лишь скрипнул зубами и исступленно вдавил наконечник посоха в паркет.

Из дыры пошел багровый дым, и невидимые стены пропали.

– Извините… ваше величество… – так же сквозь зубы, но уже с натужной попыткой к вежливости, произнес волшебник. – Я… не сдержался. Новости… плохие.

– Некоторые гонцов, приносящих дурные известия, просто убивают, – покривил губы в деревянной улыбке Тис. – Я предпочитаю твой подход, маг.

– Агафон не хотел, ваше величество! – пылко проговорила гвентянка. – Простите его!

– Ради ваших прекрасных глаз, ваше высочество, я готов простить всё, что угодно и кому угодно, – снова – но на этот раз несколько натуральнее и шире – улыбнулся король.

– Эссельте, спокойно, тебе вредно волноваться, – бережно приобняла ее за плечи Серафима. – Это только ты думаешь, что удар головой – пустяк, а ведь последствия могут сказаться даже спустя некоторое время, особенно если так переживать!

– Но я не ударя…

– В парке, когда ты упала с Масдая, – сочувственно заглянула ей в глаза царевна.

– А…

– Да, я об этом. О самый пьедестал.

– Но я…

Серафима озабоченно прикоснулась к голове подруги, раздвинула волосы над ухом, приблизилась, вглядываясь во что-то, видимое только ей, и, наконец, опустила золотистые кудри гвентянки на плечи.

– Конечно, кроме припухлости нет ничего… Не болит?

– Нет, что ты! Только голова кружится, но совсем немножко, а так – все прекрасно!

– Кружится? – встревожилась царевна.

– Чуть-чуть! И уже прошло! – беззаботно отмахнулась гвентянка.

– Но если не болит – это не значит, что все обошлось.

– Ты знаешь, наши лекари всегда говорят то же самое, – кивнула она, покачнулась вдруг и ухватилась за плечо Олафа.

– Эссельте?.. – проворно подхватил ее отряг.

– Ничего… Я просто оступилась… – слабо улыбнулась встревоженным взглядам друзей принцесса.

– Ну что ж, милостивые государи и государыни, – не дожидаясь окончания женского консилиума, развел руками Тис Первый. – Сожалею, но ничем больше помочь вам не могу, кроме совета. Полагаю, вам стоит поторопиться встретиться с его премудрием Адалетом. Насколько я понимаю, если кто и способен придумать что-то в сложившейся ситуации, так это он.

– Да, премудрый Адалет придумает, несомненно! – оживился калиф. – Умная мысль, ваше величество, подобна золотой монете – никогда не бывает лишней!

– Благодарим за внимание, ваше величество, – поклонился Иванушка.

– Хотел бы я, чтобы наша первая встреча произошла при более приятных обстоятельствах, ваши величества, ваши высочества, – холодно склонил в ответ голову король, давая понять, что аудиенция закончена.[12]

Гости также раскланялись и попрощались в меру воспитанности и желания, и под сверлящими взорами гвардейцев двинулись к выходу.

Эссельте упала почти на самом пороге.

Коротко стриженный упитанный знахарь лет пятидесяти, персональный лекарь его величеств Дубов Первого и Третьего, равно как и Тиса Первого Фикус, как он помпезно представился, распрямился, потирая кулаком затекшую поясницу, и обернулся к гостям. Поглаживая пухлой ладонью щеку, он оттопырил нижнюю губу и сосредоточенно свел брови над переносицей, будто обдумывая нечто важное. Друзья, сбившиеся на время осмотра в плотную обеспокоенную кучку в дальнем конце отведенных Эссельте покоев, поняли, что пришло время вопросов, и устремились к нему как на приступ в такой же тесной формации.

– Ну, как она? – первым заговорил отряг.