Каждый Наследник желает знать… - [162]

Привилегией – если это можно было так назвать – чародеев была возможность сохранить сознание и увидеть конец старой эры Белого Света своими глазами.

Обездвиженные, как мухи прилежным пауком, они лежали на спинах на ровной макушке валуна и смотрели в небо. Плотная туча, висевшая знамением над плато всю неделю, незаметно пропала, убравшись подобру-поздорову в другие края или сгорев в волшебном огне. И теперь без взрывающихся камней суссуров, без человеческих защитных заклятий, без неуловимого, но ощутимого присутствия магии Гаурдака оно успокоилось и пришло в себя, вернув обычный для предутренних часов цвет: черное, усыпанное крошечными блестками звезд, едва подсвеченное на востоке пробуждающимся восходом, но бездонное и равнодушное. Сотни крылатых безликих существ, парящих над головами поверженных бойцов и раздосадованных ускользнувшим вознаграждением шептал, ни теплоты, ни обаяния ему не добавляли.

Как ни пытался Адалет вырваться из ласкового плена паутины при помощи магии, рук, ног или даже зубов – проклятая пелена держала крепче бетона, и всё, что оставалось ему – лежать, упрямо тратя последние силы на тщетные попытки, и ждать.

Впрочем, ждать пришлось недолго.

Неслышно ступая по покрытому белым саваном валуну, откуда ни возьмись, подошел человек.

Или?..

На лицо старика упала тень, он увидел склонившуюся над ним широкоплечую фигуру в темно-синем камзоле, и взгляд пронзительно-желтых хищных глаз с золотыми искорками встретился с его взглядом.

Маг-хранитель хмыкнул. И впрямь, откуда здесь взяться человеку…

– Сколько лет, сколько зим, старина… – вальяжно прошелестел в его голове бархатистый баритон.

Адалет промолчал.

А что он мог сказать? Только в книжках поверженные герои перед лицом неминуемой гибели начинают говорить высокопарные фразы, или язвить и издеваться над победителем, или бросать ему вызов и угрожать готовыми занять их место мстителями. А маг-хранитель выспренных речей говорить не любил, пригрозить Пожирателю Душ ему было нечем – и тот, и другой прекрасно знали об этом, а на соревнования типа «кто кого переострит» у него после нескольких часов выматывающего, на грани возможностей боя, не было ни сил, ни охоты. И если бы полубог спросил у него сейчас заветное желание, то одному долго не пришлось бы его выдумывать, а второму – трудиться над исполнением, потому что всё, чего хотелось и моглось сейчас Адалету – это лежать, не шевелиться, ничего не делать, ни о чем ни думать – а еще лучше спать, спать, спать…[175]

Угадал ли Гаурдак настроение старика, или вспомнил, что в программе развлечений этого вечера имелся еще один пункт, но бросив уклончивое «Мы с тобой еще поболтаем», полубог повернулся к атлану.

– Вот мы и встретились снова, мой рьяный, но неверный приверженец, – впился янтарный взор в горящие ненавистью черные глаза Анчара.

– Моё… слово… нет… – с трудом шевеля губами под сковывающей маской паутины, прошептал атлан.

– А моё – да, – почти искренне улыбнулся полубог. – А заодно хочу сообщить тебе, что твои друзья – прекрасная Изогрисса, доблестный Грюндиг, мудрый Пополь Вух и пассионарный Огмет – не раздумывая вручили мне самое дорогое, что у них было, чтобы я одержал победу здесь и сейчас. И я просто не имею морального права сделать их жертву напрасной.

– Где они?!

– Где-то там, – Гаурдак неопределенно повел рукой, указывая то ли на небо, то ли на безмолвно и терпеливо парящую позади Когорту. – Отдав душу, они обрели крылья. Разве это не символично?

– Ты… ты… ты убил их!!! – Анчар рванулся – но кокон даже не дрогнул.

– Я подарил им вторую жизнь, – меланхолично пожал плечами полубог. – Это больше, чем они получили бы, умерев своей смертью. Если бы я ждал, пока их земной век истечет, прежде чем забрать обещанное, они прожили бы долгую и счастливую жизнь, не сомневайся. Но, увы, у меня не было времени – и пришлось поступить так. Но быть частью моего воинства – разве не об этом они мечтали, когда шли сюда? Так что и это их желание сбылось. Им жаловаться не на что…

Пожиратель подумал несколько секунд и уточнил:

– …Даже если бы они смогли.

– Мою душу… ты… не получишь! – сдавленно прорычал чародей.

– Это тебе так кажется, – одними губами улыбнулся полубог, и атлана бросило в холодный пот.

Но он не отступал.

– Ты можешь забрать… только душу… предложенную тебе добровольно!.. А я никогда…

– О, значит, ты не представляешь, что можно сделать с человеком, чтобы расставание с душой – по собственной воле, заметь – показалось ему наименьшим злом, – бархатистый баритон почти рассмеялся.

– Я… не боюсь боли!

– Значит, ты не знаешь, что такое боль, – приподнял брови Гаурдак. – А еще я могу сделать так, чтобы все шесть или сколько там десятков людей здесь, на плато, чувствовали то, что происходит с каждым из них. И прикажу Когорте заняться одновременно всеми вами.

– Болевой шок… – начал было Анчар, чувствуя, что в районе желудка зародился и стал стремительно увеличиваться в размерах тошнотворный ледяной ком.

– Я бы на твоем месте не рассчитывал на эту лазейку, – усмехнулся полубог. – Я тоже не в первый раз… экстренно изыскиваю подручные резервы, если можно так выразиться. И в ста случаях из ста получаю то, что хочу, хотя видал людей и покрепче тебя и твоих приятелей. Вообще-то, я не садист, и то, что сейчас придется сделать, не доставит мне удовольствия. Почти. И попорченный человеческий материал иногда бывает практически невозможно поставить в Когорту, что тоже минус… Но последнее слово, разумеется, за тобой. Ну? Я ведь не прошу заверений, признаний и речей – если, конечно, у тебя нет на это настроения. Всего одно слово, Анчар. Скажи его – и ты свободен.