Каждый день сначала : письма - [3]
А декорации без пьесы спектакль не спасут, что тут говорить!
Мне и хотелось посмотреть и разобраться на месте, но я сейчас не могу ехать. Да и не поспею теперь уже к 4-му. Думаю, что они и известили меня так поздно затем, что рассчитывали на это.
Посмотрите хоть Вы, Валентин, и напишите, пожалуйста, мне. А в конце февраля я собираюсь в Москву и тогда заеду в Псков. Тогда и потеплей будет. Впрочем, Ваши морозы, наверное, послабей здешних. У нас нынче стоит жуткая зима, с половины декабря 30° и больше морозы. Позавчера утром было 49°. Я и приехал к матери в деревню, чтобы помочь ей перенести это время, она живет одна. Собирался поработать здесь, но ничего не получилось, морозы и не дали. Зато, завернувшись в шубу, читал всласть, в городе и это не всегда удается. Какая-то суматошная пошла жизнь, когда сам себе не принадлежишь.
Впрочем, жаловаться не хочется.
Буду ждать Вашего письма.
Всего доброго.
Ваш В. Распутин.
Были, видно, и еще письма, ан вот его следующее только через шесть лет, а мои, как я скоро увижу, так и еще позже. Что было с моими письмами? Буду гордиться, что не хранил вместе с письмами героини «Уроков французского».
Да мы за это время, слава Богу, и виделись в Иркутске в восемьдесят-то пятом году, и як тому времени успел выполнить свое обещание и написать о нем, уже не для новосибирского издательства, а для «Советского писателя». И пусть теперь будут только его письма. Это даже лучше для введения в его интонацию. Там мелькнет неизвестный читателю Евгений Вагин, некогда сидевший в лагере с Л. И. Бородиным по делу о Союзе христианского освобождения народа[5]. Мелькнет и Ю. И. Селиверстов[6]— мыслитель и художник, сделавший много для русской мысли и ушедший в 90-м году в совершенном расцвете. И уже видно, как к 90-м годам темнеет и напрягается мысль. Утрат в переписке жаль, потому что именно в эти годы закладывается горечь и жесткость последующих писем. Но уж чего нет, того нет. Дальше я уже уберу в окончаниях писем все поклоны и дежурные приветы и объятия и буду оставлять и в своих и его письмах только «дело».
В. Распутин — В. Курбатову.
20 марта 1983 г.
Дорогой Валентин!
Можно бы, конечно, и Валентин Яковлевич, но, помнится, раньше я обращался без величаний. А может, в мыслях разговаривал только по имени. Впрочем, и виноват за долгое и беспардонное молчание, а в таких случаях обращение по полной форме только усугубляет вину.
Я очень рад был Вашему письму, где о последних моих рассказах. Несколько раз порывался написать, но останавливала эта наша российская боязнь, поддавшись настроению полученного письма, попасть уже в другое настроение и другое состояние и оказаться непонятым, т. е. «а» — уже не «а», а что-то иное. Я и теперь путаюсь. Но мне показалось, что Вы коротко и точно сказали о моих рассказах то, что в них я пытался сказать длинно и, по слову В. П. Астафьева, «фигуристо». Подошла пора, когда не хочется никого ни в веру свою обращать, ни доказывать что-то (всё одно без толку), а хочется исповедоваться и радоваться даже и сквозь муку и страдания. Люди грамотные поймут, а неграмотные все равно нас не читают и не слушают. Я часто вспоминаю слова Шукшина: «Тише было бы громче».
Книжечка эта уж очень сборная — всего тут и отовсюду понемногу, что, может быть, не следовало и давать. Но не удержался и дал. Винить в том, кроме себя самого, некого. А поскольку давно у меня ничего не появлялось (переиздания не в счет), я и этому рад.
Надеюсь, что удастся где-нибудь на просторах России встретиться и поговорить. Я, правда, и говорун никакой, но хоть поддакивать буду.
В. Распутин — В. Курбатову.
4 ноября 1985 г.
Спасибо за согласие на предисловие к Вампилову. У меня камень с души, и я уверен, что статья будет интересной, она обречена быть таковой, поскольку это Вы.
Письмо Ваше получил уже тому дней пять, а ответ задержал, потому что все это время пытался выяснить пути своей ближайшей жизни. Зависят они, к сожалению, не от меня, а от Инокомиссии СП. Меня сосватали на ноябрь на поездку в Австрию, но сказать наверняка, когда это случится, никто пока не может. Нет какого-то подтверждения или чего-то еще. А хотелось бы, чтобы Вы приехали при мне, поэтому, отправляя сейчас отдельно книгу и это письмо, в ближайшие дни я дам, вероятно, телеграмму, когда меня не будет.
Если говорить о художниках как цели для командировки (я писал тогда для «Лит. России» цикл портретов провинциальных художников. — В. К.), то можно называть такую фамилию — Галина Новикова, художник, мне кажется, интересный. Если будет не получаться с командировкой, приезжайте так, с одним лишь команд, удостоверением для гостиницы, а мы тут что-нибудь придумаем, чтобы оплатить. Фамилия секретаря писательской организации — Ростислав Владимирович Филиппов[7], он будет обо всем знать, но лучше держать связь со мной. В сущности, то, что есть в однотомнике, будет и в двух книжках. Ваша статья в первой с пьесами. Во второй рассказы, очерки и воспоминания. Часть воспоминаний из однотомника уйдет, частью появятся новые. И в той и в другой книжках вклейки с фотографиями. Таково в общих чертах расположение материала.
При строительстве гидроэлектростанций на Ангаре некоторые деревни ушли под воду образовавшегося залива. Вот и Матёра – остров, на котором располагалась деревня с таким же названием, деревня, которая простояла на этом месте триста лет, – должна уйти под воду. Неимоверно тяжело расставаться с родным кровом жителям деревни, особенно Дарье, "самой старой из старух". С тончайшим психологизмом описаны автором переживания людей, лишенных ради грядущего прогресса своих корней, а значит, лишенных и жизненной силы, которую придает человеку его родная земля.
«Ночью старуха умерла». Эта финальная фраза из повести «Последний срок» заставляет сердце сжаться от боли, хотя и не мало пожила старуха Анна на свете — почти 80 лет! А сколько дел переделала! Вот только некогда было вздохнуть и оглянуться по сторонам, «задержать в глазах красоту земли и неба». И вот уже — последний отпущенный ей в жизни срок, последнее свидание с разъехавшимися по стране детьми. И то, какими Анне пришлось увидеть детей, стало для неё самым горьким испытанием, подтвердило наступление «последнего срока» — разрыва внутренних связей между поколениями.
В повести лаурета Государственной премии за 1977 г., В.Г.Распутина «Живи и помни» показана судьба человека, преступившего первую заповедь солдата – верность воинскому долгу. «– Живи и помни, человек, – справедливо определяет суть повести писатель В.Астафьев, – в беде, в кручине, в самые тяжкие дни испытаний место твое – рядом с твоим народом; всякое отступничество, вызванное слабостью ль твоей, неразумением ли, оборачивается еще большим горем для твоей родины и народа, а стало быть, и для тебя».
Имя Валентина Григорьевича Распутина (род. в 1937 г.) давно и прочно вошло в современную русскую литературу. Включенные в эту книгу и ставшие предметом школьного изучения известные произведения: "Живи и помни", "Уроки французского" и другие глубоко психологичны, затрагивают извечные темы добра, справедливости, долга. Писатель верен себе. Его новые рассказы — «По-соседски», "Женский разговор", "В ту же землю…" — отражают всю сложность и противоречивость сегодняшних дней, острую боль писателя за судьбу каждого русского человека.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.
В книге известного публициста и журналиста В. Чередниченко рассказывается о повседневной деятельности лидера Партии регионов Виктора Януковича, который прошел путь от председателя Донецкой облгосадминистрации до главы государства. Автор показывает, как Виктор Федорович вместе с соратниками решает вопросы, во многом определяющие развитие экономики страны, будущее ее граждан; освещает проблемы, которые обсуждаются во время встреч Президента Украины с лидерами ведущих стран мира – России, США, Германии, Китая.
На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.
В этой книге нет вымысла. Все в ней основано на подлинных фактах и событиях. Рассказывая о своей жизни и своем окружении, я, естественно, описывала все так, как оно мне запомнилось и запечатлелось в моем сознании, не стремясь рассказать обо всем – это было бы невозможно, да и ненужно. Что касается объективных условий существования, отразившихся в этой книге, то каждый читатель сможет, наверно, мысленно дополнить мое скупое повествование своим собственным жизненным опытом и знанием исторических фактов.Второе издание.
Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.
«История» Г. А. Калиняка – настоящая энциклопедия жизни простого советского человека. Записки рабочего ленинградского завода «Электросила» охватывают почти все время существования СССР: от Гражданской войны до горбачевской перестройки.Судьба Георгия Александровича Калиняка сложилась очень непросто: с юности она бросала его из конца в конец взбаламученной революцией державы; он голодал, бродяжничал, работал на нэпмана, пока, наконец, не занял достойное место в рядах рабочего класса завода, которому оставался верен всю жизнь.В рядах сначала 3-й дивизии народного ополчения, а затем 63-й гвардейской стрелковой дивизии он прошел войну почти с самого первого и до последнего ее дня: пережил блокаду, сражался на Невском пятачке, был четырежды ранен.Мемуары Г.