Каждый день сначала : письма - [3]
А декорации без пьесы спектакль не спасут, что тут говорить!
Мне и хотелось посмотреть и разобраться на месте, но я сейчас не могу ехать. Да и не поспею теперь уже к 4-му. Думаю, что они и известили меня так поздно затем, что рассчитывали на это.
Посмотрите хоть Вы, Валентин, и напишите, пожалуйста, мне. А в конце февраля я собираюсь в Москву и тогда заеду в Псков. Тогда и потеплей будет. Впрочем, Ваши морозы, наверное, послабей здешних. У нас нынче стоит жуткая зима, с половины декабря 30° и больше морозы. Позавчера утром было 49°. Я и приехал к матери в деревню, чтобы помочь ей перенести это время, она живет одна. Собирался поработать здесь, но ничего не получилось, морозы и не дали. Зато, завернувшись в шубу, читал всласть, в городе и это не всегда удается. Какая-то суматошная пошла жизнь, когда сам себе не принадлежишь.
Впрочем, жаловаться не хочется.
Буду ждать Вашего письма.
Всего доброго.
Ваш В. Распутин.
Были, видно, и еще письма, ан вот его следующее только через шесть лет, а мои, как я скоро увижу, так и еще позже. Что было с моими письмами? Буду гордиться, что не хранил вместе с письмами героини «Уроков французского».
Да мы за это время, слава Богу, и виделись в Иркутске в восемьдесят-то пятом году, и як тому времени успел выполнить свое обещание и написать о нем, уже не для новосибирского издательства, а для «Советского писателя». И пусть теперь будут только его письма. Это даже лучше для введения в его интонацию. Там мелькнет неизвестный читателю Евгений Вагин, некогда сидевший в лагере с Л. И. Бородиным по делу о Союзе христианского освобождения народа[5]. Мелькнет и Ю. И. Селиверстов[6]— мыслитель и художник, сделавший много для русской мысли и ушедший в 90-м году в совершенном расцвете. И уже видно, как к 90-м годам темнеет и напрягается мысль. Утрат в переписке жаль, потому что именно в эти годы закладывается горечь и жесткость последующих писем. Но уж чего нет, того нет. Дальше я уже уберу в окончаниях писем все поклоны и дежурные приветы и объятия и буду оставлять и в своих и его письмах только «дело».
В. Распутин — В. Курбатову.
20 марта 1983 г.
Дорогой Валентин!
Можно бы, конечно, и Валентин Яковлевич, но, помнится, раньше я обращался без величаний. А может, в мыслях разговаривал только по имени. Впрочем, и виноват за долгое и беспардонное молчание, а в таких случаях обращение по полной форме только усугубляет вину.
Я очень рад был Вашему письму, где о последних моих рассказах. Несколько раз порывался написать, но останавливала эта наша российская боязнь, поддавшись настроению полученного письма, попасть уже в другое настроение и другое состояние и оказаться непонятым, т. е. «а» — уже не «а», а что-то иное. Я и теперь путаюсь. Но мне показалось, что Вы коротко и точно сказали о моих рассказах то, что в них я пытался сказать длинно и, по слову В. П. Астафьева, «фигуристо». Подошла пора, когда не хочется никого ни в веру свою обращать, ни доказывать что-то (всё одно без толку), а хочется исповедоваться и радоваться даже и сквозь муку и страдания. Люди грамотные поймут, а неграмотные все равно нас не читают и не слушают. Я часто вспоминаю слова Шукшина: «Тише было бы громче».
Книжечка эта уж очень сборная — всего тут и отовсюду понемногу, что, может быть, не следовало и давать. Но не удержался и дал. Винить в том, кроме себя самого, некого. А поскольку давно у меня ничего не появлялось (переиздания не в счет), я и этому рад.
Надеюсь, что удастся где-нибудь на просторах России встретиться и поговорить. Я, правда, и говорун никакой, но хоть поддакивать буду.
В. Распутин — В. Курбатову.
4 ноября 1985 г.
Спасибо за согласие на предисловие к Вампилову. У меня камень с души, и я уверен, что статья будет интересной, она обречена быть таковой, поскольку это Вы.
Письмо Ваше получил уже тому дней пять, а ответ задержал, потому что все это время пытался выяснить пути своей ближайшей жизни. Зависят они, к сожалению, не от меня, а от Инокомиссии СП. Меня сосватали на ноябрь на поездку в Австрию, но сказать наверняка, когда это случится, никто пока не может. Нет какого-то подтверждения или чего-то еще. А хотелось бы, чтобы Вы приехали при мне, поэтому, отправляя сейчас отдельно книгу и это письмо, в ближайшие дни я дам, вероятно, телеграмму, когда меня не будет.
Если говорить о художниках как цели для командировки (я писал тогда для «Лит. России» цикл портретов провинциальных художников. — В. К.), то можно называть такую фамилию — Галина Новикова, художник, мне кажется, интересный. Если будет не получаться с командировкой, приезжайте так, с одним лишь команд, удостоверением для гостиницы, а мы тут что-нибудь придумаем, чтобы оплатить. Фамилия секретаря писательской организации — Ростислав Владимирович Филиппов[7], он будет обо всем знать, но лучше держать связь со мной. В сущности, то, что есть в однотомнике, будет и в двух книжках. Ваша статья в первой с пьесами. Во второй рассказы, очерки и воспоминания. Часть воспоминаний из однотомника уйдет, частью появятся новые. И в той и в другой книжках вклейки с фотографиями. Таково в общих чертах расположение материала.
При строительстве гидроэлектростанций на Ангаре некоторые деревни ушли под воду образовавшегося залива. Вот и Матёра – остров, на котором располагалась деревня с таким же названием, деревня, которая простояла на этом месте триста лет, – должна уйти под воду. Неимоверно тяжело расставаться с родным кровом жителям деревни, особенно Дарье, "самой старой из старух". С тончайшим психологизмом описаны автором переживания людей, лишенных ради грядущего прогресса своих корней, а значит, лишенных и жизненной силы, которую придает человеку его родная земля.
«Ночью старуха умерла». Эта финальная фраза из повести «Последний срок» заставляет сердце сжаться от боли, хотя и не мало пожила старуха Анна на свете — почти 80 лет! А сколько дел переделала! Вот только некогда было вздохнуть и оглянуться по сторонам, «задержать в глазах красоту земли и неба». И вот уже — последний отпущенный ей в жизни срок, последнее свидание с разъехавшимися по стране детьми. И то, какими Анне пришлось увидеть детей, стало для неё самым горьким испытанием, подтвердило наступление «последнего срока» — разрыва внутренних связей между поколениями.
В повести лаурета Государственной премии за 1977 г., В.Г.Распутина «Живи и помни» показана судьба человека, преступившего первую заповедь солдата – верность воинскому долгу. «– Живи и помни, человек, – справедливо определяет суть повести писатель В.Астафьев, – в беде, в кручине, в самые тяжкие дни испытаний место твое – рядом с твоим народом; всякое отступничество, вызванное слабостью ль твоей, неразумением ли, оборачивается еще большим горем для твоей родины и народа, а стало быть, и для тебя».
Имя Валентина Григорьевича Распутина (род. в 1937 г.) давно и прочно вошло в современную русскую литературу. Включенные в эту книгу и ставшие предметом школьного изучения известные произведения: "Живи и помни", "Уроки французского" и другие глубоко психологичны, затрагивают извечные темы добра, справедливости, долга. Писатель верен себе. Его новые рассказы — «По-соседски», "Женский разговор", "В ту же землю…" — отражают всю сложность и противоречивость сегодняшних дней, острую боль писателя за судьбу каждого русского человека.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга Владимира Арсентьева «Ковчег Беклемишева» — это автобиографическое описание следственной и судейской деятельности автора. Страшные смерти, жуткие портреты психопатов, их преступления. Тяжёлый быт и суровая природа… Автор — почётный судья — говорит о праве человека быть не средством, а целью существования и деятельности государства, в котором идеалы свободы, равенства и справедливости составляют высшие принципы осуществления уголовного правосудия и обеспечивают спокойствие правового состояния гражданского общества.
Емельян Пугачев заставил говорить о себе не только всю Россию, но и Европу и даже Северную Америку. Одни называли его самозванцем, авантюристом, иностранным шпионом, душегубом и развратником, другие считали народным заступником и правдоискателем, признавали законным «амператором» Петром Федоровичем. Каким образом простой донской казак смог создать многотысячную армию, противостоявшую регулярным царским войскам и бравшую укрепленные города? Была ли возможна победа пугачевцев? Как они предполагали обустроить Россию? Какая судьба в этом случае ждала Екатерину II? Откуда на теле предводителя бунтовщиков появились загадочные «царские знаки»? Кандидат исторических наук Евгений Трефилов отвечает на эти вопросы, часто устами самих героев книги, на основе документов реконструируя речи одного из самых выдающихся бунтарей в отечественной истории, его соратников и врагов.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.