Каждый день сначала : письма - [12]
Валентин, не хотелось бы, чтобы ты статью для «Панорамы» делал через силу. Если у тебя такое же ощущение, что сказал все, что мог, и вымучивать будет трудно, решительно отказывайся. Меня это обидеть не может, «Панораму», думаю, тоже. Срок для раздумий — до мая. К этому времени, я надеюсь, выйдет рассказ в «Нашем современнике», примерно в два печатных листа, и рассказ в «Москве» (небольшой).
Тебя, живоцерковца, обнимаю.
В. Распутин — В. Курбатову.
30 марта 1995 г.
Иркутск.
Добро с окончательным согласием на статью я от тебя получил, а дня три назад выслал бандероль с книжками от Гали-книгоноши. Пока всего четыре книжечки, потом вышлю еще.
Съездил к матери в Братск (не знаю, как дальше буду ездить. Дали тут вместо гонорара премию за публицистику — 600 тыс., и почти всю ее тотчас же отдал за дорогу). Затем клюнул на бесплатную путевку в санаторий на Байкал за октябрьские труды — и тоже попал. Выяснилось, что на дармовщинку легко трижды на дню ходить в столовую, а работать на дармовщинку нельзя. Две недели пытался и ничего из себя не выжал. Вернее, что выжал — выбросил. Очень хотелось сжечь, чтобы приблизиться к Ник. Вас., но не оказалось печки. Так что нового для книжки, я думаю, наберется не много. К тому же летом, вероятно, придется подновлять «Сибирь». Наш «Интурист» снова зашевелился с ее изданием на чужестранных языках, а для этого им надо, чтобы книга имела конец не десятилетней давности, а заглядывала в теперешние дни. В бодрые часы кажется, что все успею, но чувствую — едва ли.
Валентина тебя как живоцерковца предает анафеме. В. Крупин, не называя имени, тоже где-то печатно отозвался. Я не внутри церкви, а возле, и мой суд несерьезен, но я с протопопом Аввакумом, который сказал: как дедами поставлено — так пусть и стоит оно во веки веков. И с пословицей: пусть горит село, но живет обычай. И не хочется еще одного раскола, а он, мне кажется, при настойчивости будет неизбежен. Я наслышался в Болгарии о настоящих боях при переходе на новый стиль, а болгары к своей церкви равнодушней. Говорю это не для того, чтобы тебя «обрабатывать»: где бы ты ни был, для тебя это вымученное место, и Бог с тобой! А на меня и подобных мне, судящих по примкнутости, Он глядит снисходительно.
Но как хорошо находиться вдали от сражений! И некому сказать, кто на кого где написал. И сам лишний раз убережешься выпустить свою подпись. Пригвождаемый и сам многажды, пригвождать уже не хочу. На себя смотрю: все, что ни происходит, к лучшему. И даже то, что остываю. Видимо, пора. Ясно стал чувствовать свое старение. «Сижу и плачу», — сказала мне на Лене одна старуха на мой вопрос, как она живет. «Но ведь вы не плачете!» — «Я нутром плачу».
А вот одному в избушке сейчас покойно. Боюсь только, что вот-вот выдернут в Москву из-за квартиры.
Вот тогда и позвоню.
В. Распутин — В. Курбатову.
7 августа 1995 г.
Иркутск
Твои письма пришли с перерывом дней в пять-шесть, но с тех пор минуло недели две, а может быть, и больше, как я получил последнее. Но тут уже вмешалась не одна моя лень, которой я предаюсь во всю Ивановскую, а кое- что поинтереснее. Это кое-что — случившийся со мной удар, выбивший меня из памяти примерно на час. Нечто подобное со мной уже бывало, но слабей и короче, и, возвращаясь в память, я себя сразу находил, а тут еще потребовалось время, чтобы вспомнить, кто я и где я. Это произошло на даче, и хорошо, что сразу отыскались врачи. Поначалу решили, что это инсульт, из породы щадящих, но теперь пришли к выводу, что это, скорей всего, тромб мозгового сосуда. Позволено даже не ложиться в больницу. Но напугали жену, что необходимо находиться в состоянии покоя; я и сам люблю находиться в этом состоянии, однако с женой мы расходимся в понимании покоя, а потому покоя нет, начинаю бунтовать и рваться за ягодой. Но беда в том, что мы слишком долго прожили вместе, и все мои хитрости, даже приготовления к ним она знает назубок.
Летом не работал. Я это и предвидел и не особенно огорчаюсь. Поэтому ничего нового к книжке больше, вероятно, не добавлю. Издательство молчит, а я в Иркутск не взял ни фамилии редактора, ни его телефона. Что молчит — может быть в порядке вещей, поскольку договаривались мы возобновить отношения в октябре. Но сейчас все ненадежно. Мне не хотелось бы, чтобы ты делал напрасную работу. Я, кажется, давал тебе телефон редактора — может быть, при удобном случае позвонишь? Я даже не помню в точности (тоже говорил тебе), что они собираются брать. «Живи и помни» — да, рассказы — да… и, кажется, «Пожар». Память свою я давно пустил по ветру, а тут и последнюю, видимо, вытряхнуло. Пусть тебя не гнетет это предисловие, говори, что считаешь нужным, по поводу последних рассказов, а остальное у тебя есть. Если я даже скажу тебе, что будет и будет ли, в начале сентября, когда я собираюсь съездить в Москву, ты успеешь, можно ведь потянуть и до ноября.
А рассказы… в дополнение к прошлогодней подборке в «Москве» («В одном сибирском городе», «Сеня едет» и «Россия молодая») два рассказа в 7-м номере «Москвы» и тот, который ты читал в 8-м «Н. совр.». Один рассказ из последних в Москве тебе наверняка «не придется». Так и аттестуй его. Я доверился в нем тому, куда меня повело, а написав, не стал прятать. Я почти никогда ничего не писал по «воле», все по «безволью», а оно тоже сдает.
При строительстве гидроэлектростанций на Ангаре некоторые деревни ушли под воду образовавшегося залива. Вот и Матёра – остров, на котором располагалась деревня с таким же названием, деревня, которая простояла на этом месте триста лет, – должна уйти под воду. Неимоверно тяжело расставаться с родным кровом жителям деревни, особенно Дарье, "самой старой из старух". С тончайшим психологизмом описаны автором переживания людей, лишенных ради грядущего прогресса своих корней, а значит, лишенных и жизненной силы, которую придает человеку его родная земля.
«Ночью старуха умерла». Эта финальная фраза из повести «Последний срок» заставляет сердце сжаться от боли, хотя и не мало пожила старуха Анна на свете — почти 80 лет! А сколько дел переделала! Вот только некогда было вздохнуть и оглянуться по сторонам, «задержать в глазах красоту земли и неба». И вот уже — последний отпущенный ей в жизни срок, последнее свидание с разъехавшимися по стране детьми. И то, какими Анне пришлось увидеть детей, стало для неё самым горьким испытанием, подтвердило наступление «последнего срока» — разрыва внутренних связей между поколениями.
В повести лаурета Государственной премии за 1977 г., В.Г.Распутина «Живи и помни» показана судьба человека, преступившего первую заповедь солдата – верность воинскому долгу. «– Живи и помни, человек, – справедливо определяет суть повести писатель В.Астафьев, – в беде, в кручине, в самые тяжкие дни испытаний место твое – рядом с твоим народом; всякое отступничество, вызванное слабостью ль твоей, неразумением ли, оборачивается еще большим горем для твоей родины и народа, а стало быть, и для тебя».
Имя Валентина Григорьевича Распутина (род. в 1937 г.) давно и прочно вошло в современную русскую литературу. Включенные в эту книгу и ставшие предметом школьного изучения известные произведения: "Живи и помни", "Уроки французского" и другие глубоко психологичны, затрагивают извечные темы добра, справедливости, долга. Писатель верен себе. Его новые рассказы — «По-соседски», "Женский разговор", "В ту же землю…" — отражают всю сложность и противоречивость сегодняшних дней, острую боль писателя за судьбу каждого русского человека.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.