Каждому свое - [95]

— Говорят, у тебя это чертовски хорошо получается, — сказал Кристофер. — Говорят, ты незаменим. — Он понимал, что брат хочет пробыть с ним рядом как можно дольше. Он и сам этого хотел.

— Да, вполне! — подтвердил Марк. — Полагаю, ты-то такой работой во Франции заниматься не можешь? Нужно иметь дело с транспортом и лошадьми, — добавил он.

— Могу, — ответил Кристофер. — Но буду связистом, наверное.

— Не обязательно, — сказал Марк. — Могу замолвить за тебя словечко перед транспортниками.

— Хорошая мысль, — сказал Кристофер. — Я не готов вернуться на передовую. Да и вообще, никакой я не герой! Я всего лишь младший офицер. Титженсам вообще никогда не удавалось прославиться на военном поприще.

Они прошли под аркой. Валентайн Уонноп — а эта встреча показалась Кристоферу невероятно уместной, ожидаемой и необходимой — стояла у здания министерства и изучала списки погибших, висящие на доске под козырьком, выкрашенным дешевой зеленой краской из желания сэкономить деньги налогоплательщиков.

Она повернулась к Кристоферу, появление которого было для нее таким же уместным и ожидаемым. Лицо у нее было бледное и перекошенное.

— Только взгляните на этот ужас! — бросилась она к нему, крича. — И вы в этой вашей проклятой военной форме этому только способствуете!

Листы бумаги, висящие под зеленой крышей, были исписаны множеством имен, и каждое имя означало смерть человека.

Титженс ступил назад и сошел с тротуара, обрамлявшего квадратный двор.

— Это мой долг, — проговорил он. — А вы порицаете этот ужас, потому что это ваш долг. Мы с вами находимся по разные стороны баррикад. — А потом добавил: — Познакомьтесь, мой брат Марк.

Она резко повернулась к Марку, лицо у нее было, точно восковая маска. Казалось, повернулась голова манекена в витрине магазина.

— Я и не знала, что у мистера Титженса есть брат, — сказала она Марку. — Даже не догадывалась. При мне он ни разу о вас не упоминал.

Марк слабо улыбнулся и снял шляпу, демонстрируя ее белую подкладку.

— Не думаю, что от меня кто-нибудь когда-нибудь слышал упоминания о Кристофере, — сказал он. — И все же он мой брат!

Она шагнула к Кристоферу и двумя пальцами схватилась за край его рукава.

— Мне необходимо с вами поговорить, — сказала она. — Давайте отойдем.

Не отпуская рукава, мисс Уонноп потянула Кристофера в сторону, на мрачную, неприветливую, пустую площадь. Когда они остановились, она развернула его к себе лицом. Потом шумно сглотнула — казалось, это потребовало многих усилий. Кристофер окинул взглядом контуры зданий из грязного камня. Он часто размышлял, что будет, если воздушная бомба рухнет на эти холодные, неприветливые каменные горы, ударит охваченному войной миру в самое сердце.

Девушка жадно смотрела ему в лицо; ей хотелось увидеть, как он поморщится. Она проговорила, почти не разжимая мелких аккуратных зубов:

— Вы правда отец ребенка, который должен был родиться у Этель? Ваша жена говорит, что да.

Кристофер рассматривал двор.

— Этель! А кто это? — поинтересовался он. Мистер и миссис Макмастер называли друг друга исключительно «Гуггумс», подражая Данте Габриэлю Россетти, который дал своей возлюбленной Лиззи Сиддал это смешное прозвище. Поэтому Кристофер вряд ли слышал настоящее имя миссис Дюшемен до контузии и уж тем более после нее.

Он пришел к выводу, что площадь и министерство не выдержат взрыва в случае падения бомбы.

— Эдит Этель Дюшемен! — воскликнула девушка. — То есть миссис Макмастер! — Она напряженно ждала ответа.

Кристофер нетвердо проговорил:

— Нет! Разумеется, нет!.. А что говорят в обществе?

Марк Титженс склонился над краем тротуара, стоя неподалеку от доски под зеленой крышей, словно ребенок над ручьем. По тому, как он поигрывает зонтиком, было видно, что он ждет, и весьма терпеливо. Казалось, это был единственный оставшийся у него способ заявить о себе.

Девушка сказала Кристоферу, что сегодня утром, когда она позвонила ему, женский голос сообщил ей («Безо всяких прелюдий», — подчеркнула она): «Руки прочь от моего мужа, если ты — девчонка из семьи Уонноп. У него уже есть любовница — миссис Дюшемен. Руки прочь!»

— Она и впрямь так сказала? — спросил Кристофер. Он все думал, как Марку удается сохранить равновесие.

Валентайн молчала. Она ждала. С упорством, которое изводило его — казалось, высасывало из него душу. Это было невыносимо. И он предпринял последнюю попытку.

— Проклятие, — сказал он. — Как вы можете задавать такие дурацкие вопросы? Вы! Я вас считал умным человеком. Единственным умным человеком из всех, кто мне знаком. Разве вы меня не знаете?

Она изо всех сил старалась не растерять твердости.

— А разве миссис Титженс нельзя верить? — спросила она. — Мне она показалась человеком честным, когда я увидела ее в гостях у Винсента и Этель.

— Она верит своим словам, — сказал Титженс. — Верит в то, во что ей в данную минуту хочется верить. Хотите называть это честностью — называйте. Ничего против не имею, — проговорил он, а про себя подумал: «Не стану же я перед ней очернять свою жену»

Вся ее резкость моментально исчезла, подобно тому, как исчезают острые углы у куска сахара, если на них капнуть водой.