Казарма - [37]

Уже закутавшись в одеяло, я совсем было задремал, как вдруг услышал голос с соседней койки. Казалось, Рыжий разговаривает сам с собой:

- Дома щас к празднику готовятся!.. (Дело приближалось к 8 Марта.) Маманя пироги лепит, батяня курей режет... Эхма! Щас бы домой! Братуху увидать, маманю с батяней... Эх!

Он ещё раз вздохнул и, чувствовалось, скосился в мою сторону.

- Да, неплохо бы... - вяло поддержал я разговор. Рыжего как вилами подбросило.

- Ты знаешь, как я живу?! В пригороде Луганска - домина с садом! Маманя, батяня да мы с братухой... В саду - яблоки, вишни, эти - как их? черешни! Чё ещё надо, а? Поросята есть, гуси, утки... Курей - пропасть! Ну, чё ещё надо? Мотоцикл "Урал"! Ну, чё ещё надо, а? В хате два телека цветной один, маг за триста пятьдесят, два холодильника! Ну, чё ещё надо, а? Ну, чё?..

Рыжий уже подпрыгивал. Одеяло от резких движений упало на пол. "Чёрт-те что, - подумал я, - он, наверное, не только желудком страдает".

- Ну, чё ещё надо? - в очередной раз вскрикнул Пашка. - Приканаю с пахоты домой: маманя, на стол мечи! На столе - глаза в разбег, чё токо нет. Батяня графинчик достанет: ну чё, Пашка, выпьешь? Конечно, говорю, батяня, какой базар! А как вдаришь да - на скачки в клуб... Эх, и жизнь была!..

Рыжий раскраснелся и чуть не всхлипывал от воспоминаний. Не успел я как-нибудь ответить на его тираду, как дверь нашей палаты отворилась.

- Здравствуйте, ребята! Меня вот к вам подселили. Можно?

- Давай, давай, - ответил я этому невысокому черноволосому парню, устраивайся на любой плацкарте.

Новичок выбрал койку с Пашкиной стороны и сел. Рыжий, замолкнув, с минуту таращил на него свои серые пуговки и потом принялся за свою методу:

- Как кличут-то? Какой призыв? Откуда родом?..

- Зовут Борисом. Девять месяцев уже отслужил. Сам из Новосибирска. А вы?

Познакомились.

Пока Борис расправлял постель, я его рассмотрел поподробнее. Глаза умные, лицо, особенно по сравнению с Пашкиным, радовало правильностью черт, только было бледноватым. Ростом невысок и размахом плеч не поражал. Последнее, что я заметил - томик Чехова, который Борис положил под подушку...

Разбудил меня часа через два голос медсестрички - пора идти на уколы.

- Слышь, чуваки, - сказал уже после обеда Пашка, когда мы все опять валялись, - давайте о гражданке побазарим, а? Давайте об этом, ну, о бабах, короче. Ну, у кого как было там в первый раз или в последний и всё такое прочее. Давайте, а?

Борис отложил книгу. Я - тетрадку, в которой писал письмо матери. Предложение надо было обдумать. Но рыжий терпением не отличался.

- Заметано! Я - первый, - рубанул он и, усевшись на постели по-турецки и подложив подушку под свою тощую спину, взахлёб начал.

РАССКАЗ РЫЖЕГО

Отмучил я восьмилетку, приваливаю домой и базарю:

- Все, батяня, я на пахоту пойду!

Ну, тут охи-вздохи, маманя - в слёзы, но я, как кремень. Батяня пристроил меня к себе, на мясокомбинат. Работёнка - кайфовая: весы такие громадные, сижу я, значит, ковши с мясом вешаю да два раза в месячишко к кассе бегаю. Лафа!

Один раз, помню, объявили очередной перекур, а я не курю. Сижу, значит, на своем стуле и яблоко хаваю. Вдруг слышу сзади:

- Ты чё один балдеешь?

Секу - кадра стоит: волосы светлые из-под косынки до самых плеч, брюки-клёш и халатик белый, как положено. Клёвая вся из себя!

- А чё, - спрашиваю, - с кем я балдеть буду?

- А ты, - спрашивает, - не Андрея Фомича сын?

- Евонный, - говорю, - и есть, а чё?.. Ну, короче, то да сё, о том, об этом базарим. её Глашей, оказалось, звать. Понравилась она мне - жуть! Базарю:

- Смотаемся в киношку вечером?

- Давай, - соглашается и адресок дает.

А тут перекур кончился, она к себе - в фасовочный цех.

Приканал я домой, сполоснулся, хавать начал, а сам всё о ней думаю. В первый раз так деваха понравилась. Для балдежа вдарил я рюмашечку, да вторую и - к её хате Одет ништяк: волосы под битлов, брючата чёрные, клёш двадцать пять на тридцать, рубашечка нейлоновая.

Она недалеко от меня жила, на соседней улице. Там у нас целый район хаты с садами и палисадниками. Подваливаю, короче, а она сидит на лавочке у ворот и меня ожидает. Ну, повалили мы с ней в кино. Не помню, чё в тот раз крутили. Сижу я рядом, думаю: дурак буду, если щас не залапаю - самый момент. А у меня за этим делом никогда не заржавеет. Сижу, значит, на неё смотрю, а потом взял и руку на её руку - р-р-р-раз! Она сперва дёрнулась, потом ничё. Ну, я - дальше-больше. Тут ещё под этим делом (Рыжий щёлкнул себя по кадыку). Руку ей на коленку положил - молчит! А меня, серьёзно, в пот бросило. Секу, рука у меня горячая, а кожа у нее холодная-холодная, ну лёд. Думаю: точно сёдни моей станет. Наглел я, наглел, а она вдруг тихо так:

- Не надо, Паш, а?

Фу-ты, думаю, ломается ещё! Но лапу убрал.

Картина кончилась, пошёл провожать. Я, конечно, не молчу, про битлов базарю, про то, что записей у меня до чёртиков. Она:

- Вот бы послушать!

- Придёшь, - базарю, - ко мне, послушаешь. Коло хаты ёйной стоим. Поздно уже. чёрт с ним, думаю, засосать хоть. Ну, стоим. Я - р-р-р-раз! - её за плечи. Она ничего - молчит. Ну, я её тогда к себе и - присосался. А она мне: