Казанова Великолепный - [40]

Германия обошлась с Казой дурно. Впрочем, будем справедливы:

«Я переживал критическое состояние, злосчастный мой гений с нарастающей силой увлекал меня от одного безрассудства к другому».

«Днями напролет я играл, проигрывал под честное слово, и обязательства уплатить долг на другой день тяготили меня все более».

Наказание не замедлило последовать: жестокая венерина болезнь, диета, ванны, ртутные растирания, операция, кровотечение. Дорога из Мюнхена в Аугсбург — крестный путь Джакомо Казановы. Но он чертовски живуч и немного времени спустя снова бодр и весел: «Едва здоровье мое поправилось, как я, позабыв о недавних невзгодах, снова пустился развлекаться».

Каза знакомится с Ламбергом, который навсегда останется одним из самых верных его друзей (сохранились его письма). После бурной ночи в трактире с некой уроженкой Страсбурга дела идут все лучше — он снова способен совершать «Великое Деяние». В Аугсбурге бургомистр спрашивает, отчего он носит два имени: Казанова и Сейнгальт. По разумению этого доброго служаки, одно из них должно быть настоящим, а другое фальшивым. Отнюдь нет, возражает Казанова, оба имени такие же подлинные, как и я сам, стоящий перед вами:

«Алфавит есть всеобщее достояние, сие неоспоримо. Я взял из него девять букв и составил из них слово „Сейнгальт“. Оно мне понравилось, и я решил так именоваться…»

В конце концов, Вольтер поступил точно так же. Казановисты считают, что Казанова выбрал себе второе имя, перекроив имя датского ученого Снетлаге, которому послал в 1797 году свое знаменитое письмо о французском языке. Якобы Сейнгальт — это анаграмма Снетлаге. Но я предлагаю другое прочтение: Сейнг — от латинского signum, знак, значение и альт — от altus, высокий. Я высокого, достойного значения, как другие высокого рождения. Я родился вторично — и это второе рождение много важнее первого — из букв алфавита, сообразуясь со своим вкусом и с собственной свободной волей. Сам себя вызвал к жизни магическим заклинанием, вот оно как, милейший служака.

Но вы не можете, вполне логично рассуждает тот, носить какое-то другое имя, не то, какое носил ваш отец! На это Каза отвечает:

«А мне кажется, заблуждаетесь вы: ведь имя, которое вы носите по праву наследника, не существовало вечно, когда-то кто-то из ваших предков не получил его от своего родителя, а измыслил сам, иначе вы звались бы Адамом».

Но как же, как же, нервничает блюститель порядка, разве вам не известно, что есть законы против фальшивых имен?

«Против фальшивых — да, но повторяю, мое имя самое что ни на есть подлинное. Не имею чести знать вашего, но оно не более подлинное, чем мое, ибо вполне возможно, что вы вовсе не сын того, кого почитаете своим отцом».

Бургомистр улыбнулся — быть может, имея для этого основания. Вообще же напор шевалье де Сейнгальта его ошеломил (шевалье — тут и caballus[35], и каббала, и средневековый рыцарь[36]). Всеми своими речами Каза дал нам понять, во-первых, что он более высокого происхождения, чем все думают; во-вторых, что это не имеет никакого значения, поскольку благородная кровь ничего не доказывает и сама по себе не предполагает никаких достоинств; в-третьих, что о писателе (в том весьма специфическом смысле, который он придает этому слову) решительно все сказано в имени, каким он себя называет (даже если оно соответствует имени его родителя). Писатель разрубает биологическую или генеалогическую цепь, совершает акт свободной воли, выходящий из ряда вон и потому глубоко осознанный. У французов — случайно ли? — произвольно переименовавших себя писателей особенно много: Мольер, Вольтер, Селин, Лотреамон, Нерваль, Стендаль… можно не продолжать.

В чем наша отправная точка? В способности давать имена. Остальное — сумбур, иллюзия, месиво, вавилон, спекуляция, бабий лепет в ночи, игра слепого случая, расчет экспериментатора, история болезни, ненадежное клонирование, паспорта, отпечатки пальцев, жизнь, подчиненная чужой воле, дележ наследства, полицейский контроль, расовые законы, лагерные номера, облавы, депортации, планомерная бойня, кладбищенский пейзаж, развеянный по ветру прах, коллективные мифы. Единственный кавалер собственного ордена, словесных дел мастер (вроде советника по военным делам в Венеции), Сейнгальт зовется также Казановой, а тот, не будем забывать, порой получает корреспонденцию на имя господина Парадиса. Ваш номер страхового свидетельства, сударь? Образование? Место работы? Семейное положение? Дети? Имя и адрес вашего нанимателя? Вероисповедание? Национальность? Состав ДНК? Ох, ладно, проходите, вы мне совсем заморочили голову!

31 декабря 1761 года Каза прибыл в Париж и заботами маркизы д’Юрфе шикарно расположился на улице Бак. Настало время решительных действий. Маркиза зовется теперь Серамидой, а Каза (мало ему Сейнгальта) — Галтинардом. «История моей жизни» — это, помимо всего прочего, волшебная сказка, которую сочинил чародей Казанова, целый эпос со злыми духами и нежданными помощниками — богами-покровителями или добрыми феями. Песнь о Роланде, Неистовый Роланд, Неистощимый Джакомо. Однако если приглядеться, то добрые и злые силы, верные друзья и предатели, честные люди и негодяи есть в жизни каждого человека. Каза постоянно балансирует на грани яви и чуда, правды и вымысла. Прокладывает курс между безумием и здравым смыслом, полагаясь на высший разум. Чуть больше, чем надо, отклонишься в одну сторону — заморочат химеры. Чуть больше в другую — затянет скука. Каза отмеряет, отрезает, рискует, обновляет ставки, пытает удачу. Счастье — вопрос интуиции.