Казанова - [122]

Для Дон Жуана, воина любви, победа важна сама по себе. И чем она сложнее, тем ценнее и славнее. «Можно ли себе представить в жизни испанца доступных женщин, окружающих Казанову грациозным и продажным хороводом? – пишет Ф. Марсо. – Дон Жуану нет дела до доступных женщин. С ними невозможна победа. Согласие дается сразу, заключается перемирие, Дон Жуан с презрением удаляется. Что могут дать ему тела, сдавшиеся, еще не подвергшись нападению?»[106] Чем грознее препятствие, чем более непреодолимым оно кажется, тем упорнее действует Дон Жуан в противоположность венецианцу, который быстро устает. Он хочет заниматься любовью, а не покорять сердца. Доступная и уступчивая любовь, удобный случай, которым можно походя воспользоваться, никогда не смущали Казанову, предпочитавшего их войне на износ, нескончаемым осадам. Его, напротив, отталкивала чересчур сложная любовь, и он был готов упасть в объятия заразной шлюхи, чтобы компенсировать неудачу. Кстати, испытывал ли Дон Жуан наслаждение с женщинами? Хотя, разумеется, обольстителю нельзя обойтись без секса, ведь он обязан быть превосходным любовником, плотская любовь не является конечной целью его более метафизических, нежели физических поисков.

Казанова ненавидит все формы разрыва: грубый разрыв тех, кого он любит, с их мужьями или предыдущими любовниками, и свои собственные разрывы с возлюбленными. Все должно уладиться полюбовно, без сцен и драм. В этом смысле он в очередной раз противостоит Дон Жуану, которому женщины отдаются лишь после того, как сами совершили предательство. Как пишет Шошана Фельман, «важно отметить, что для всех соблазненных женщин принять предложение о браке от Дон Жуана было возможно, лишь нарушив прежде данное ими обещание»[107].

На первый взгляд Дон Жуан – человек, который, так же, как и Джакомо Казанова, бесконечно множит число побед у женщин. На самом деле каждая новая связь отрицала предыдущую. «По ту сторону внешнего сложения, в результате которого одни женщины добавляются к другим, мы сталкиваемся с необходимостью вычитания или замены. В череде женщин последующая не прибавляется к предыдущей, а неким образом отменяет ее, точно ее и не было»[108],– пишет Моник Шнайдер. Для Казановы новая любовница не отменяла предыдущих: он их всех брал на себя. Кстати, он часто с удовольствием с ними встречался и даже снова занимался с ними любовью через многие годы после первого знакомства. Не могу себе представить, чтобы Дон Жуан снова взял женщину, которой уже когда-то обладал. Что за интерес ему был совершать снова то, что он уже когда-то сделал? Во всяком случае, женщина, которой он овладел, для него больше не существует. Она призналась в своей сущностной нечистоте.

Дон Жуану знакомы только драматичные ситуации, тогда как Казанова старается лишить драматизма любовные связи. Дон Жуан предается отчаянию, не верит в счастье – состояние, наверное, отвратительное, с его точки зрения. Это персонаж в корне трагичный, тогда как Казанова преображает мир, в котором живет, в великую комедию. Вот почему Дон Жуан, разящий обольститель, который, кстати, не расстается со своей шпагой, жесток и зол, тогда как Джакомо почти никогда не лишен доброты и благожелательности и всегда стремится устроить семейное счастье соблазненных им женщин. Казанова любит женщин, Дон Жуан – нет.

Продолжение и окончание связей между либреттистом Моцарта и Казановой, – жалкое, как и сам Да Понте. Когда в 1792 году либреттист, у которого были неприятности в Венеции, отправился в Дрезден, то вздумал сделать небольшой крюк через Дукс. Два-три дня спустя он решил уехать в Дрезден, и Казанова вызвался сопровождать его до Топлица. Да Понте пришлось нанять другую лошадь, заручиться услугами форейтора. Лошадь понесла, карета опрокинулась. Ему пришлось в конце концов продать и коня, и карету, потеряв попутно сорок пиастров. Расходы росли как снежный ком. «Более того, Казанова, вызвавшийся вести переговоры по продаже, оставил себе два цехина за посреднические услуги. «Это, – сказал он мне, – позволит мне вернуться домой, и поскольку я никогда не смогу вам их вернуть, как, впрочем, и все остальные суммы, которые я вам должен, позвольте мне дать вам три совета, которые стоят больше, чем все сокровища мира: первое, мой дорогой Да Понте, если вы хотите составить состояние, не ездите в Париж; отправляйтесь в Лондон; второе: в Лондоне – ни ногой в “Итальянское кафе”; третье: никогда не выдавайте краткосрочных векселей». Решительно, Казанову не переделать: этот вечный шарлатан постоянно что-то продает, чтобы выручить немного денег, – магический рецепт философского камня или добрые советы, которые вреда не принесут. Хотя оба приятеля еще поддерживали переписку, они больше никогда уже не увидятся.

Старея в Дуксе, Казанова отнюдь не застывал в унылой и жалкой неподвижности, а путешествовал, пока ему позволяло здоровье и средства. Он много раз наведывался в Прагу в 1787 году, в Лейпциг и Дрезден в 1788-м, снова в Прагу в 1791 году, чтобы присутствовать на коронации Леопольда II 6 сентября, в Тюбинген, а также в Карлсбад. Подолгу жил в Топлице у Клари. Он выбирался даже в Берлин и Гамбург в надежде подыскать себе новое место. Это показывает, что с возрастом его страсть к перемене мест не утихла. Даже в марте – апреле 1797 года, менее чем за год до смерти, он в последний раз съездил в Дрезден.