Казаки в Абиссинии - [31]

В 4 часа утра подъем. От 5-ти — 6-ти чистка и первая задача корма, от 6-ти — 7-ми чай, с 7-ми — 8-ми езда первой смене мулов, от 8-ми — 9-ти езда второй смены мулов, от 9-ти — 11-ти работы по лагерю и упаковке вещей, в 11 обед, от 12-ти — 12 1/2 водопой и вторая задача корма, от 12 1/2 — 4-х отдых, от 4-х — 5-ти работы по лагерю, в 5 чистка, в 6 обед и в 8-заря, молитва и чай. В 9 все, кроме караульных, должны спать. Ночью стоят два поста, один у денежного ящика, другой — в тылу лагеря, у имущества. Сегодня идет, как вчера, завтра будет, как сегодня. 19-го приехал из Зейлы Ч-ов и привез контракт на поставку верблюдов. Он сделал тяжелый переход по пустыне, с одним казаком и одним арабом-проводником. Целую ночь ехал он до Зейлы на непривычном казачьем седле, день провел в городе в хлопотах по поставке и в ночь вернулся в Амбули. Дело улаживается, но здесь, чтобы дело шло, нужен постоянный глаз и 21-го Г. Г. Ч-ов на парусной лодке отправляется через залив в Зейлу. На этот раз один, без казака, с одними арабами и с 3,000 талеров. Смелое предприятие…

Здесь в пустыне, среди нахальных арабов, среди воинственных сомалей, бродящих по пескам с копьем, кинжалом и щитом — только оружие, сила отряда в состоянии противостать жажде добычи. Но долг русского офицера не знать боязни, презирать страх и Г. Г. Ч-ов наотрез отказался от конвоя и один ночью отбыл из Амбули.

Пустее стало в моей палатке без Г. Г. Если бы не занятия, не хлопоты с мулами, к которым невольно привязываешься, быть может, было бы и очень скучно. Во время стоянки живешь мелкими событиями. Д-ов на ночь ставит ружье, заряженное дробью, на сошки, на высоту морды шакала, к ружью привязывают мясо, от мяса веревка идет к антабке ружья. Ночью по лагерю гудит выстрел. Дневальный, Д-ов бегут к ружью, — ничего. Опыт возобновляют, снова выстрел, на этот раз сопровождаемый воем раненого шакала, все бегут туда, но шакал ушел. По утру два сомалийца из соседней деревни приносят на палке связанного шакала. Передняя лопатка у него перебита и мясо висит клочьями. Он еще жив, коричневые глаза его вяло смотрят по сторонам, пушистый, как у лисы, черный с сединою хвост протянут вдоль, он тяжело дышит. Кто-то из офицеров приканчивает его выстрелом из револьвера. Вобщем шакал похож на лису. Он только немного крупнее, спина у него черная с густой проседью, брюхо рыжевато-белое, шерсть грубая, жесткая.

Крупным и радостным событием является прибытие парохода из Европы. С утра ходят на холм смотреть на рейд. Парохода нет. Наступает вечер, море темнеет, а на рейде тол кои видны что французский белый стационер, да черный английский угольщик… Зато, когда перед восходом расчистились дали, на севере стало видно белое сонное море, ясно определился трех — мачтовый белый громадный пароход., «Messageries» — пароход с письмами из России. Всеобщая суматоха, поспешно седлают мулов, иные идут пешком.

Весь день в лагере тихо. Читают письма, пишут ответы. За обедом разговор не вяжется. Каждый думает о покинутом доме, о далекой родине. Странно читать о морозах, гололедице, о том, что где-то холодно, скверно, сыро. Странно думать, что все это так далеко и надолго далеко!..

В день Введения во храм Пресвятые Богородицы в большой палатке читаются молитвы, казаки молятся по заведенному обычаю на свой конвойный образ.

Дни идут за днями, тихие, спокойные, однообразные. В палатке предметы все более и более покрываются пылью, ружья ржавеют в одну ночь, тоска закрадывается в сердце. Ко всему этому присоединяется беспокойство о Г. Г. Ч-ове и все более и более увеличивающееся заболевание желудком от гнилой воды среди обитателей лагеря. Болеют казаки и офицеры. Казак Изварин 1-го звена настолько плох, что, быть может, его придется отправить из Амбули домой…

Г. Г. Ч-ов выехал 21-го числа один с двумя арабами на шлюпке в Зейлу, имея с собою 3,000 талеров. Он должен был вернуться утром в субботу, 23-го числа. Но настал вечер субботы, а Г. Г. не было. He раз подходил к окну начальник миссии и его супруга, глядя на голубой рейд «- Ч-ова не было. В этом чужом краю, среди бесшабашного народонаселения, не имеющего твердых понятий о законе и праве, все возможно…

Около 6-ти часов вечера от Ч-ова пришел курьер с письмом. Г. Г. извещал, что он прибыл в Зейлу двумя днями позже, вследствие штиля; верблюды будут, но не ранее как через пять дней…

Оставалось вооружиться терпением и ждать, когда Провидению угодно будет даровать нам возможность сняться с бивака у Амбули.

23-го октября (4-го ноября), воскресенье. Сегодня, в 9 часов утра, начальник миссии. прибыл вместе с супругой из Джибути в лагерь, у Амбули. Конвой был выставлен в почетный карауль для встречи. Начальник поздоровался с караулом, поздравил с походом на субботу и приказал распустить людей no палаткам. Впереди лагеря, на высокой мачте взвился русский посольский флаг, а затем началась тихая покойная жизнь на биваке. Я не стану описывать события недели с 23-го по 27-е ноября, по той простой причине, что их не было. В Амбули жили и стояли, как стояли бы на дневке в Кипени, распевая по вечерам песни, а днем починиваясь и подчищаясь. Среди недели доктора осмотрели казака Изварина и признали его неспособным продолжать службу в конвое, почему решено его отправить в Петербург с первым же пароходом. 24-го ноября, вечером, приехал из своей поездки полковник Артамонов. Путь, совершенный казаками в эти 13 дней пешком по пустыне, является настолько интересным в истории африканского похода казачьего конвоя, что я позволю себе посвятить несколько строк описанию его, составленному со слов полковника Артамонова и по дневникам казаков, ехавших с ним.