Казаки на персидском фронте, 1915–1918 - [55]
Ехал из Баку через море, от Казвина верхом в Хамадан, в Керманшах, куда-то в Месопотамию, «к черту на кулички»… В полк. В Керманшахе познакомился с сестрой милосердия М. Она с санитарной летучкой тоже ехала на позицию. Были попутчиками. Когда ехали рядом, верхом, были красивы, как в сказке. Он походил на рыцаря. А она – меньше всего на сестру милосердия. На царевну из сказки об Иване-царевиче, на Ундину, на молодую колдунью. Он был безнадежно влюблен в нее через час или два, как увидел. В Керинде должен был расстаться. Полк был дальше, а сестра оставалась здесь. Тосковала очень, а он страдал и горел, клялся, что скоро вернется, пришпорил коня и помчался… навстречу смерти.
Через два дня в лазарет в Керинде привезли тело князя, умершего от холеры, и сдали на руки этой же сестре.
Воспоминание промелькнуло мгновенно… Хотелось пить запах мимоз, но надо было ехать.
– Вряд ли проедете дальше, – говорит заведующий питательным пунктом в Рустам-Абаде. – На седьмой версте всю дорогу засыпало. Землетрясение. Я только что был там, с комендантом – ездили смотреть. Камней наворотило! Пропасть. Ночью, что было! Ужас! Сейчас персы очищают дорогу.
Мы поехали. Через четверть часа были на месте разрушения. Работа кипела. Рабочие-персы таскали камни, сбрасывая их налево в пропасть, а каменщики укрепляли откос у дороги справа. Дорога была разрушена на пространстве нескольких десятков саженей, и уже через час Белянчиков протащил «форд» через место разрушения. Землетрясение было где-то далеко; мы слышали и видели только слабое отдаленное отражение большой катастрофы.
Через пропасть, через Сефид-Руд, по ту сторону реки, огромные горы. Обрывом спускается берег. Не то мечеть, не то куполообразный белый дом стоит на высокой горе. Опять легенда или сказка… Говорят, что от ударов судьбы, от шумов города ушел большой человек; живет здесь в беседе с Аллахом и дружит только с зверями. Пятнадцать лет не спускался с гор, вниз к грехам людским. Вода есть, а пищу дает земля. Нам добраться до него невозможно. Уж очень высоко и пропасть. Да и к чему?
В Менджиле ветер сорвал с «форда» верх. Ах, этот проклятый ветер! Сосет где-то с левой стороны в боку… Тоска. А тут еще возня с верхом. Он матерчатый, с целлулоидными окнами. Порвало петли, пробило целлулоид… Пристроить не удается. Белянчиков говорит, что придется так ехать. По жаре. Мелькают грязно-желтые скалы, одномерно стучит мотор. Я опять дремлю, что-то начинает сниться; вдруг слышу смех Белянчикова. Что-то он говорит вполоборота графине и смеется один. Скоро «генеральские погоны».
Откуда опаснее ехать? От Казвина вниз или отсюда вверх? Между Ляушаном и Менджилем голые неприветливые горы. Есть спуск или подъем – считайте как хотите, – зигзагообразный, кажется, в двенадцать поворотов. Шоферы прозвали это место «генеральскими погонами». Неопытный шофер или большая машина – и вы полетите в пропасть с высоты несколько сот футов. Я всегда беспокоюсь о тормозах.
Павел Михайлович Сниткин встречает, как всегда, приветливо, радостно, гостеприимно.
– Как доехали? Ну, слава Богу.
Среднего роста, плотный, но изящный, он улыбается. Серые ласковые глаза тоже смеются, а немножко хищный аристократический нос придает ему отдаленное сходство с Наполеоном.
– Ну, пойдемте к Катерине Ивановне.
Идем. Сниткин – уполномоченный Красного Креста; приехал в Персию раньше нас всех, и первый перевязывал раненых из-под Аве, Кума и Кянгавера. У него госпиталя поставлены прекрасно, а врачами он может похвастаться. Хлебосол, русский барин, судья, земский гласный и земский начальник у себя в Псковской, Павел Михайлович привез на этот далекий от русских границ фронт кусочек России.
Хорошо бывать у Сниткиных. Покойно. У него много друзей и его все любят. Приезжие офицеры всегда гостят у Сниткиных, а за столом щебечет жена, Катерина Ивановна, и фыркает самовар.
Смотрели госпиталь, аптеку, склады, конюшни.
В Красном Кресте по преимуществу раненые. Свежее белье, хороший уход и стол. Чистота всюду. Заботливая рука и опытный глаз хозяина приметны везде. У Сниткина штук сто лошадей – для санитарных транспортов и обозов; есть и верховые. Он любитель лошадей и понимает. Ласково треплет каждую, называет по имени, рассказывает какую-нибудь историю. Увлекается не курдами или арабами, а чистокровными английскими.
В складах все в порядке; много перевязочного материала, дезинфекционных средств.
Наученные горьким опытом Багдадского похода, мы теперь все с запасами.
Приехал Робакидзе. Верхом. Он – уполномоченный Союза городов. Скромный мечтательный поэт. Увлекается голубым небом и нежными красками Персии. Баратову посвятил восторженный сонет – «Мой меч». Жалуется:
– Нет денег. Послал в Тифлис несколько телеграмм, ответа нет. Нужно платить поставщикам, служащим жалованье, а в кассе несколько туманов.
Я ему сочувствую, поэту, сочувствую всей душой, ибо я тоже в таком же положении. Перебрал взаймы уже в нескольких полках, у начальника дивизии… Платежи подступают к горлу. Послал телеграмму в Комитет: если срочно не пришлют денег, закрываю госпиталя, питательные пункты. На всякий случай застраховался обещанием командира корпуса. Спасибо ему – не раз уже выручал. Любит солдата, а нас ценит. Приказал корпусному казначею выдать заимообразно, да и все. Оно хоть и незаконно, да всю жизнь в законы не вгонишь. Зато в течение двух лет войны в работе наших учреждений в Персии ни разу не было перебоя.
Мемуары графини Марии Эдуардовны Клейнмихель, известной представительницы «высшего света», хозяйки политического салона в Санкт-Петербурге, в котором накануне Первой мировой войны собирались политики, дипломаты, царские сановники и члены царской фамилии, открывают неизвестные страницы из жизни российской аристократии при последних Романовых. Несмотря не то что со временем издания книги прошли десятилетия, а выдержки из нее неоднократно цитировались историками и публицистами, мемуары М. Э. Клейнмихель в нашей стране ни разу не издавались полностью.Для лиц старше 12 лет.
Александр Андреевич Расплетин (1908–1967) — выдающийся ученый в области радиотехники и электротехники, генеральный конструктор радиоэлектронных систем зенитного управляемого ракетного оружия, академик, Герой Социалистического Труда. Главное дело его жизни — создание непроницаемой системы защиты Москвы от средств воздушного нападения — носителей атомного оружия. Его последующие разработки позволили создать эффективную систему противовоздушной обороны страны и обеспечить ее национальную безопасность. О его таланте и глубоких знаниях, крупномасштабном мышлении и внимании к мельчайшим деталям, исключительной целеустремленности и полной самоотдаче, умении руководить и принимать решения, сплачивать большие коллективы для реализации важнейших научных задач рассказывают авторы, основываясь на редких архивных материалах.
Что же означает понятие женщина-фараон? Каким образом стал возможен подобный феномен? В результате каких событий женщина могла занять египетский престол в качестве владыки верхнего и Нижнего Египта, а значит, обладать безграничной властью? Нужно ли рассматривать подобное явление как нечто совершенно эксклюзивное и воспринимать его как каприз, случайность хода истории или это проявление законного права женщин, реализованное лишь немногими из них? В книге затронут не только кульминационный момент прихода женщины к власти, но и то, благодаря чему стало возможным подобное изменение в ее судьбе, как долго этим женщинам удавалось удержаться на престоле, что думали об этом сами египтяне, и не являлось ли наличие женщины-фараона противоречием давним законам и традициям.
От издателя Очевидным достоинством этой книги является высокая степень достоверности анализа ряда важнейших событий двух войн - Первой мировой и Великой Отечественной, основанного на данных историко-архивных документов. На примере 227-го пехотного Епифанского полка (1914-1917 гг.) приводятся подлинные документы о порядке прохождения службы в царской армии, дисциплинарной практике, оформлении очередных званий, наград, ранений и пр. Учитывая, что история Великой Отечественной войны, к сожаления, до сих пор в значительной степени малодостоверна, автор, отбросив идеологические подгонки, искажения и мифы партаппарата советского периода, сумел объективно, на основе архивных документов, проанализировать такие заметные события Великой Отечественной войны, как: Нарофоминский прорыв немцев, гибель командарма-33 М.Г.Ефремова, Ржевско-Вяземские операции (в том числе "Марс"), Курская битва и Прохоровское сражение, ошибки при штурме Зееловских высот и проведении всей Берлинской операции, причины неоправданно огромных безвозвратных потерь армии.
“Последнему поколению иностранных журналистов в СССР повезло больше предшественников, — пишет Дэвид Ремник в книге “Могила Ленина” (1993 г.). — Мы стали свидетелями триумфальных событий в веке, полном трагедий. Более того, мы могли описывать эти события, говорить с их участниками, знаменитыми и рядовыми, почти не боясь ненароком испортить кому-то жизнь”. Так Ремник вспоминает о времени, проведенном в Советском Союзе и России в 1988–1991 гг. в качестве московского корреспондента The Washington Post. В книге, посвященной краху огромной империи и насыщенной разнообразными документальными свидетельствами, он прежде всего всматривается в людей и создает живые портреты участников переломных событий — консерваторов, защитников режима и борцов с ним, диссидентов, либералов, демократических активистов.
К трехсотлетию воссоединения Украины с Россией.
В книгу выдающегося русского ученого с мировым именем, врача, общественного деятеля, публициста, писателя, участника русско-японской, Великой (Первой мировой) войн, члена Особой комиссии при Главнокомандующем Вооруженными силами Юга России по расследованию злодеяний большевиков Н. В. Краинского (1869-1951) вошли его воспоминания, основанные на дневниковых записях. Лишь однажды изданная в Белграде (без указания года), книга уже давно стала библиографической редкостью.Это одно из самых правдивых и объективных описаний трагического отрывка истории России (1917-1920).Кроме того, в «Приложение» вошли статьи, которые имеют и остросовременное звучание.
Книга знаменитого казачьего деятеля, исследователя и литератора Ф. А. Щербины расскажет читателям об истории Кубанского казачьего войска, о его быте, о схватках с горцами Кавказа, о том, как в течение столетий казачество выживало в непростых условиях. Вашему вниманию предлагается сокращенная версия прекрасного двухтомника, увидевшего свет накануне Первой мировой войны.Возрастное ограничение: 18+.
Герой Дона, генерал от кавалерии, атаман Войска Донского Матвей Иванович Платов прожил жизнь, полную опасностей и необыкновенных побед. Сподвижник Суворова, он участвовал во взятии Очакова и Измаила. Герой Отечественной войны, Платов осенью и зимой 1812 года во главе казачьей кавалерии преследовал и разбивал французские войска вдоль Смоленской дороги, вел успешные бои под Вязьмой, Смоленском, Красным. В 1813 году все значительные заграничные операции русской армии проходили при активном участии казачьего корпуса Платова.
Предлагаемая вашему вниманию книга впервые увидела свет в 1959 году в Мюнхене под названием «Русская Вандея. Очерки Гражданской войны на Дону 1917–1920 гг.». Автор, известный донской офицер, прошел со своим полком Первую мировую войну, а затем и Гражданскую. Генерал-майор Голубинцев ярко и живо описал события на Дону в годы братоубийственной войны.Рейд Мамонтова, бои за Царицын, разгром корпуса Жлобы и эвакуация — обо всем этом рассказывает А. В. Голубинцев. Книга будет интересна любителям казачьей истории и исследователям Гражданской войны в России.
Летом 1637 года донские казаки захватили мощную турецкую крепость Азов, располагавшую 4-тысячным гарнизоном и 200 пушками. Казаки обороняли ее в течение 5 лет, выдержав в 1641 году тяжелейшую осаду огромного турецко-татарского войска. На посланное в Москву прошение принять цитадель под царскую власть был получен неожиданный ответ: очистить Азов и возвратить его туркам. Летом 1642 года герои-казаки «в великой скорби» оставили крепость, предварительно разрушив важнейшие ее укрепления. И все же через 54 года под стенами Азова вновь развеваются русские знамена.