Казак М.С. Краснов пленник за службу Чили - [28]

В последующие дни, по окончании миссии в резиденции президента на улице Томаса Моро, лейтенант Краснов получил приказ о назначении на пост адъютанта командующего военными курсами майора Хуана Хара, в задачу которого входила подготовка помещений училища для размещения там бывших министров и основных сообщников марксистского правительства, задержанных военными властями.

Лейтенанту Краснову предписывалось выполнять функции посредника между задержанными представителями партий из Народного Единства и своим начальником. По этой причине он поддерживал с ними ежедневный контакт, удовлетворяя их потребности различного характера: встречи с семьей, проблемы со здоровьем, необходимые личные вещи, просьбы, консультации и т. д.

Сегодня, уже в звании бригадира, из тех событий Краснов вспоминает некоторые моменты, которые по разным причинам его особо впечатлили.

Одним из них является разговор с бывшим министром внутренних дел, Хосе Toa. В один из дней, осуществляя свой ежедневный утренний обход задержанных, лейтенант Краснов застал бывшего министра задумчиво смотрящим в окно на горные хребты Кордильеры Анд. На его лице лежал такой отпечаток грусти, что офицер поинтересовался, как он себя чувствует.

— Ничего особенного, — ответил тот. И, не отрывая взора от гор, как бы продолжил свой внутренний монолог: — Как прекрасна наша страна… Подумать только, что мы сами были ответственны за эту катастрофу…

Лейтенант Краснов ничего не ответил, но тихо присел рядом с ним.

— Поверьте мне, лейтенант, — произнес Toa, уже обращаясь к нему, — мы знали, что единственным выходом для Чили было военное вмешательство, аналогичное вашему. Не было никакой альтернативы для выхода из того бедственного положения, к которому мы пришли, и это была наша вина. Я надеюсь, что во имя благополучия нашей страны, вы, как можно скорее, сможете достичь разрешения существующих на сегодняшний день серьезнейших проблем. Но вам будет нелегко. Нас поглотила анархия, и мы допустили, чтобы развернулась безудержная ненависть между братьями. Знаете ли Вы, лейтенант, что это означает? Вы ещё очень молоды, чтобы иметь представление о том, чего будет стоить достижение примирения в этой стране… В любом случае, Вам лично я желаю наилучших успехов и большой удачи… Мне неизвестно, как сложится моя судьба, но я готов нести всю полноту ответственности. Не думайте, что мне легко произносить все это, но это правда. Я чувствую глубокую грусть и огромное разочарование от всего произошедшего.

Михаил Краснов внимательно слушал эти слова, впечатленный болью и откровенностью, с которой говорил бывший министр. Вежливо повторил ему предложение своей помощи, если есть в чем-либо нужда, на что экс-министр ответил:

— Мне ничего не надо, лейтенант. Спасибо, что Вы меня выслушали.

Совершенно другое впечатление осталось у Михаила Краснова от диалогов с генеральным секретарем Коммунистической Партии Луисом Корваланом и с лидером Социалистической партии Клодомиро Альмейдой. С обоими он разговаривал о политических теориях. В его памяти эти беседы остались скучными, а собеседники неубедительными. В действительности, оба этих персонажа искали не разговора, а как бы хотели убедить самих себя в правоте своего же собственного философствования. Ни один из них не считал себя ответственным за эту трагедию, которую переживала Чили. Для них существовал только один виновный — президент Альенде. И это они неоднократно подчеркивали в присутствии Михаила.

Самодовольство и многословная болтовня обоих политических лидеров так шокирующие контрастировала с откровенностью и честностью экс-министра Toa, что молодой офицер навсегда запечатлел в своей памяти столь разительные отличия между этими двумя формами поведения политиков.

Уже имея за плечами опыт прожитых лет, Михаил Семёнович считает, что Хосе Toa был идеалистом, который ошибся дорогой. Между тем, Корвалан и Альмейда являли собой образцы двух типичных политиканствующих дельцов, искавших собственную выгоду на путях достижения власти.

В то же время, роль офицера — посредника в контактах с неудачливыми рулевыми Народного Единства, оставила лейтенанту Краснову воспоминания другого, почти анекдотического характера. Часто неожиданные обстоятельства выводят на свет то, что ранее оставалось скрытым, в том числе и человеческие слабости. Так случилось с бедным Ансельмо Суле (сенатором из Радикальной партии), который был обнаружен военным патрулем с волосами, крашенными в голубой цвет и спрятавшимся в доме свой любовницы, о существовании которой его семье, скорее всего, ничего не было известно.

Боль и возмущение его жены были совершенно объяснимы, но выражала она их в ужасно скандальном виде. Каждый раз, когда она приходила в Военное училище, она отнюдь не жаждала встречи со своим мужем, а использовала возможность чтобы выплеснуть на его голову всю свою ярость.

Уже приближаясь к помещению, которое занимал Суле, она начинала издалека выкрикивать все известные ругательства и различные оскорбления в его адрес. Близкий друг Ансельмо Суле — Камило Сальво (депутат из рядов той же Радикальной партии), тоже задержанный, впустую пытался заставить её замолчать. Оскорбленная жена заканчивала свои ругательства воплями, что она сама будет умолять военных, дабы те расстреляли обоих.