Казачий разъезд - [46]

Вдоволь насмеявшись, они решили съездить в цейхгауз и заняться гимнастикой. Дрезденцы привыкли к тому, что курфюрст все чаще разъезжает по городу в сопровождении не только драбантов, но и шута. Потому вежливые, хорошо воспитанные горожане уже нисколько не удивлялись, завидев вместе Фрейлиха и Августа, а лишь поспешно сдергивали с головы шляпу и кланялись вслед.

В цейхгаузе Август снял камзол, парик, швырнул их просто на пол, деловито потер одну ладонь о другую и принялся подтягиваться на перекладине. Зато Фрейлих, несмотря на то что гардероб его стараниями курфюрста был великолепен, одежду свою сложил аккуратно, чтобы случайно не смять, и в одном исподнем принялся кувыркаться на грубом ковре. При этом он опять хихикал и что-то шептал себе под нос.

— Чему смеешься, Иосиф?

— Тому, что в голове у меня нет ни единой мысли. Совсем ничего нет. Пустота.

— Не горюй. У меня не гуще.

— Вам легче. Если бы я носил одежду курфюрста, а не шута, то тоже мог бы себе позволить такую роскошь — не иметь в голове ни единой мысли. И никто не посмел бы меня за это упрекнуть.

— Эка невидаль! Надень мой камзол. Мы с тобой одного роста. И парик не забудь. А что, Иосиф, это идея. Побудь сегодня курфюрстом. Тогда ты поймешь, что управлять государством ничуть не легче, чем служить шутом… Ну вот, я же говорил, что камзол будет тебе впору. Теперь надень и парик. Фрейлих, неужели и я так же величествен в этом наряде? Нет, право, ты рожден для лучшей доли.

— В жизни не поменял бы положения шута на службу курфюрстом. Шут влиятельнее и свободнее.

— Что правда, то правда! — согласился Август. — А все же кого бы ты хотел видеть в победителях, Иосиф: царя Петра или же шведа?

— Я? — удивился Иосиф. — Что касается меня, то я хотел бы видеть одного повешенным на кишках другого.

Ни Фрейлих, ни курфюрст не сразу заметили, что они не одни в цейхгаузе. У двери стояла молодая женщина, модно одетая, в остроносых французских туфлях на высоком каблуке, с прической фонтанаж и в легком палантине, наброшенном на платье, отделанное кружевами.

— Вы здесь почему? — удивился Август. — И кто вы?

— Мне надо говорить с курфюрстом.

— Как вы прошли мимо драбантов?

— Я им сказала, что курфюрст назначил мне здесь свидание.

— Значит, сознательно солгали?

— Да, но на это у меня были причины.

— Выкладывайте их. Перед вами курфюрст, — сказал Август, указывая на Фрейлиха. — А я его шут!

— В таком случае, — отвечала женщина, — я предпочитаю побеседовать с шутом. У меня дома есть портрет короля Августа, и меня трудно сбить с толку. Я приехала из Львова. Вам обо мне должны были доложить.

— Конечно! — вскричал Август, польщенный тем, что его узнали даже в шутовском одеянии. — Мне доложили, но не лучшим образом. Я не думал, что вы так хороши. Надеюсь, вы прибыли не с целью убить меня и не прячете под палантином кинжал или пистолет?

— Я не вооружена даже веером.

— Бойтесь наивных овечек! — заметил Фрейлих. — Они опаснее волков.

Но приезжая, видимо, приглянулась Августу, и он громогласно заявил, что не боится ни волков, ни овец, ни бога, ни дьявола, если ему, как путеводные звезды, светят такие прекрасные глаза, если его манит такая нежная рука, а под конец пышной и яркой, как фейерверк, тирады зачем-то еще раз обругал Флемминга.

— Как можно жить и трудиться на благо народа, имея столь слепых министров? Мне описали вас совсем не так.

Марии тут же была назначена аудиенция. Август принял ее во дворце — расфранченный, надушенный и увешанный драгоценностями. Он сверкал, благоухал и чем-то очень напоминал уже не петуха, а павлина. Подал руку, подвел к креслам и вручил подарок — фарфоровую розу, изготовленную Беттигером.

Справедливости ради надо сказать, что роза эта походила на неудачно выпеченную лепешку, но Мария сделала вид, что потрясена подарком. Август, видимо, решил, что первый ход в игре сделан верно. Остается только развить успех.

— Повелевайте мною!

— Я здесь не для того, чтобы повелевать. Я прибыла сообщить, что пробил ваш час, ваше величество.

— О, я это и сам знаю. С помощью фарфора мы завоюем мир.

— Я говорю не о фарфоре.

— Тогда о чем же, прелестная гостья? Право, по нынешним странным временам, когда ни в чем нельзя быть уверенным, лишь фарфор, точнее говоря — обладание секретом его производства, может стать ступенькой на пути к подлинному величию и славе.

— Ваше величество, вы потеряли польский трон, и вернуть его с помощью фарфора невозможно.

Август нахмурился. Опять разговоры о польском троне? Стоит ли в такой ласковый вечер, когда воздух напоен негой и пропитан сладостными предчувствиями, думать об утратах? Даже в жизни королей их бывает слишком много. И лучшее, что можно придумать для поддержания бодрости духа (а бодрость духа просто необходима каждому монарху!), — побыстрее о них забыть и думать о чем-нибудь приятном, ласкающем душу и веселящем кровь.

— Ах, польский трон? — воскликнул Август. — Поверьте, я забыл и думать о нем. К тому же это, на мой взгляд, не самое удобное место для отдыха. Мне приятнее нежиться вот в таких обычных креслах… Разрешите, я сам разолью в бокалы вино. И мы с вами будем вкушать жизнь, смаковать каждое мгновение, как смакуют заморские яства.