Казачество и власть накануне Великих реформ Александра II. Конец 1850-х – начало 1860-х гг. - [5]

. Благодаря предпринятым мерам, в первую очередь через возвращение принципа поголовности казачьей службы в «Положении о военной службе Донского войска» 1874 года и «Уставе о воинской повинности Войска Донского» 1875 года, Военному министерству «удалось поставить казачьи войска почти в одинаковый уровень с регулярными частями.»²⁹. Что же касается обустройства казаков в гражданском отношении, то «по этой части, насколько оказывалось возможным, продолжались развитие и применение той общей программы, которая была принята еще до 1871 года»³⁰.

Таким образом, в очерках можно увидеть определенную схему правительственной политики в отношении казачества при Александре II. В последующем она дополнялась, уточнялась для акцента на каких-то важных ее деталях и пр., но принципиально уже не менялась, по крайней мере на страницах дореволюционных изданий. Подобного нельзя сказать об имеющихся в литературе оценках результатов проведенных преобразований в казачьих войсках, которые были не столь однозначны.

Наличием таких оценок отличается упомянутая книга М.П. Хорошхина «Казачьи войска. Опыт военно-статистического описания» (1881). В этой работе он, уже не обремененный коллективной ответственностью, позволил себе выйти за рамки официальных «Очерков». Впрочем, от такого приема не стоит ждать какой-то альтернативной точки зрения, М.П. Хорошхин лишь выразил свою собственную позицию по ряду вопросов.

Его общая характеристика политики Военного министерства конца 1850-х – начала 1870-х годов практически идентична имеющимся в «Исторических очерках». Он так же, как и Н.И. Краснов, предпочел увидеть в действиях Военного министерства 1860-х годов по ограничению числа служащих казаков «желание облегчить тяжесть военной повинности», заметив, что «такой взгляд, противореча веками сложившемуся мнению о казаках как о сословии, главнейшая государственная повинность которого заключалась в военной службе всех и каждого, удержался не долго»³¹. Далее М.П. Хорошхин, опираясь на материалы своей статьи в «Военном сборнике» за 1873 год³², обращается к описанию властных ожиданий от результатов перевода казачьих войск на жестко установленную штатную численность и конскрипцию³³. Таким образом, М.П. Хорошхин не только удержал пальму первенства в освещении этого вопроса, но и стал практически единственным дореволюционным автором, не оставившим без внимания данный аспект правительственной политики в отношении казачества³⁴. В числе упомянутых ожиданий М.П. Хорошхин выделил: 1) улучшение качества строевого состава из-за более частого снаряжения на службу нижних чинов; 2) молодые люди, освобожденные жребием от службы, смогут самостоятельно выбирать род деятельности, соответствующий их способностям, таким образом становясь «полезными гражданами» для общества; 3) деньги, поступающие от неслужилых казаков, пойдут на увеличение войсковых капиталов, которые, в свою очередь, будут тратиться на улучшение условий жизни для всех; 4) со временем почти в каждой казачьей семье появится хотя бы один неслужилый казак, который будет заниматься поддержанием домашнего хозяйства, тем самым обеспечивая расходы на службу других членов семьи, не освобожденных от воинской повинности³⁵. М.П. Хорошхин, в отличие от Н.И. Краснова, являлся противником идеи освобождения части казаков от службы, отстаивая принцип ее общеобязательности. В связи с этим как в статье 1873 года, так и в книге он отметил «невыгодные стороны» отбывания воинской повинности на основе конскрипции. По мнению М.П. Хорошхина, тяжесть воинской повинности для казаков, попавших в служилый состав, только увеличивалась, в то время как неслужилые казаки несли сравнительно легкие налоги, кроме того, требовался значительный срок и особые благоприятные обстоятельства для того, чтобы в каждой семье оказался казак, не обязанный службой.

Тема стоимости казачьей службы для казака и для государства уже обсуждалась в публицистике 1860—1870-х годов, в том числе и самим М.П. Хорошхиным. В книге он не только не обходит ее вниманием, но еще и впервые упоминает об объяснениях Главного управления иррегулярных войск, предоставленных в ответ на замечания министра внутренних дел А.Е. Тимашева в отношении проекта «Положения о воинской повинности Донского войска» (1875). Претензии А.Е. Тимашева заключались в следующем – за несение обязательной военной службы казаки пользуются «громадными привилегиями», которые «не должны иметь места» в условиях, когда на все население империи распространен новый «Устав о воинской повинности» (1874), кроме того, новое донское положение «предоставляет казакам гораздо больше выгод, сравнительно с общим Уставом и делает из казаков двояко привилегированное сословие»³⁶. В объяснениях Главного управления содержатся расчеты, доказывающие неэффективность возможного перевода Донского войска в разряд обыкновенного гражданского населения из-за финансовых потерь государственной казны от такой операции. Данный эпизод станет хрестоматийным примером для многих последующих историков (и не только), которые будут выражать уверенность в экономической выгоде для государства в существовании казачьих войск, снаряжающихся на службу за свой счет. В конце же 1870-х – начале 1880-х годов такое представление, видимо, еще требовало убедительных доказательств, так как было подорвано самим Военным министерством в 1860-х годах. Недаром М.П. Хорошхин в заключение книги призвал признать факт того, «что если в последнее время значение казаков и умалилось, то далеко не в такой степени, как это полагалось до последней войны (Русско-турецкой 1877–1878. –