Кайа #2 - [33]

Переодевшись «в домашнее», я «упал» на кровать, оставив растерзанный чемодан «на потом», и просто лежал, глядя в потолок, ни о чем не думая.

Бог его знает, сколько я так провалялся уже, когда раздался слабый стук в дверь.

— Войдите, открыто, — ответил я равнодушным голосом, безо всяких эмоций.

В комнату нерешительно вошла девочка, совсем «мелкая», наверняка «пятачок», которая явно очень волновалась, в ее руках я заметил тарелочку с печеньем, какими-то конфетами и тому подобным.

Мне показалось весьма странным, что новосела из «особых», «местные» решили встретить «хлебом с солью».

— Что это? — спросил я, лежа на кровати, подняв руку и «тыкнув» пальцем на тарелку.

— Эээттооо ппоодднноошееенииие, — заикаясь от страха, сообщила «мелкая».

— По какому такому случаю? — поинтересовался я.

— Ммеенняя ппооссллааллии, ччттоо ббыы яя ззааддоббррииллаа вваасс ии ввыы ннее ссттааллии ннааввооддииттьь ппррокклляяттьее ннаа жжиттеелльнниицц ннаашшееггоо ккооррппууссаа, — сообщила мне «мелкая», еще сильнее занервничав, отчего понять ее стало еще труднее.

Я сел на кровать и показал пальцем на стол:

— Поставь свою тарелку туда, — сказал я.

А когда она, выполнив мою просьбу, вновь развернулась ко мне, я поднял руки и громко сказал:

— «Бу!»

Отчего бедолага пришла в дикий ужас и испустив истошный вопль, намеривалась было «смыться», однако я ей этого не позволил, поймав за руку.

За дверью послышался топот нескольких пар девчачьих ног, улепетывающих от моей комнаты.

— Кажется, что твои соратницы бросили тебя мне на «съедение», — сообщил я свои наблюдения «жертве», которая с ужасом взирала на меня, боясь пошевелиться.

— Ооннии ммннее ннее ссооррааттннииццыы, ооннии ммеенняя ззаассттааввииллии! — сообщила мне «пятачок», когда «дар речи» вновь вернулся к ней.

— Значит так, — сказал я «пятачку», устраиваясь в удобном кресле, — сейчас же позови сюда тех, кто тебя заставил, а не захотят — скажешь, что прокляну их, все иди!

И «мелкая» умчалась «кабанчиком» из комнаты.

Эти девочки разительно отличаются от тех, которые учатся в «особых классах» и главным образом тем, что ведут себя по-детски, а те… впрочем, чего еще ожидать от «неблагополучных» и немало переживших в свои юные годы девочек?

— Стало быть, вы считаете, что посылать младшую туда, где по-вашему, может грозить опасность — это поступок, достойный Воспитанницы нашего Пансиона? — лениво спросил я, развалившись в кресле, закинув одну ногу на другую и накручивая локон на палец, у вошедшего в мою комнату «трио».

Глава 34

— Это поступок, достойный Воспитанницы нашего Пансиона? — спросил я у троицы, пришедших в мою комнату с явной неохотой, девочек.

Двое из «трио» были сестрами-близняшками, бледными, как вампиры, блеклыми тощими блондинками, какими-то «никакими», если описать их одним словом. Они мне сразу не понравились, очень неприятные на вид дети или вернее сказать — подростки.

Третью также было возможно описать односложно — «Колобок», ибо была она весьма пухленькой особой, что, впрочем, было ей даже к лицу и довольно низкорослой, однако, в отличие от своих подружек — симпатичной на мордашку, которую украшали крупные ярко-голубые глаза и великолепные русые кудрявые волосы, почти до попы. Ее образ портили только довольно короткие ножки, хотя, конечно, у нее еще было время «вытянуться» и если бы не это, то ее вполне возможно было назвать весьма красивой.

Одеты они были не «по форме», в «домашнее», так что понять, ученицами каких классов являлось это «трио», а стало быть определить их точный возраст, было затруднительно, но, вроде бы на вид, возраста Кайи, «плюс-минус».

Вначале, «трио», под тяжестью внезапно прилетевших с моей стороны обвинений, моментально сникло, опустив глазки в пол, однако разве могут подростки спокойно воспринять упреки в свой адрес, даже если они вполне справедливы, от того, кто примерно одного с ними возраста и пола?

Это «трио» — не смогло и посему, «Колобок», «оторвав» взгляд от моего наполовину распотрошённого чемодана, из шкуры неведомого ящера и вперив его мне в глаза, с покрасневшими от стыда и раздражения щечками, делавшими ее облик еще милее, с возмущением заявила мне, не повышая, однако, голоса:

— А что здесь делает Воспитанница особых классов? Не припомню я такого, чтобы воспитатели сообщали о том, что мы теперь живем вместе с «особыми»!

Мне это показалось весьма наглым заявлением, отчего глубоко внутри зашевелилась темная сторона моей личности и у меня возник огромный соблазн, несмотря на присутствующих тут же «вампирских» сестер, отодрать ремнем, как сидорову козу, эту мелкую пухлую задницу.

— Мы слышали, что одну из твоих соседок по комнате убили, со второй произошел несчастный случай, а третья, сильно заболела! И только ты одна осталась невредимой! — сообщила, бросив на меня осуждающий взор, одна из «вампирских» сестричек, — все в Пансионе говорят, что ты предвестница несчастий!

— И с бывшей Главой Совета Старшеклассниц, — в разговор вступила вторая из сестер, отличить которую от первой было возможно только по-маленькому, но заметному шраму на крыле ее носа, в остальном сестры были похожими, как две капли воды, одеваясь и подстригаясь одинаково, — которая имела несчастье быть с тобой в ссоре, так внезапно приключилось… такое! А что стало с ее подругой, с Лизой, это же просто какой-то ужас!