Кайа #2 - [29]

Вероятнее всего, она сказала это мне в расчете на то, что уже дома, родители, которые наверняка будут допытываться до каждого слова, нашего с Государыней разговора, донесут до меня истинный смысл ее слов, ибо говорить намеками с подростком, особенно с таким, как Кайа, которая перенесла «потерю памяти» — это не самый верный способ, на мой взгляд, добиться желаемого.

— Я не хочу терять расположение Вашего Императорского Величества ни при каких обстоятельствах, — ответил я, с выражением все того же полного спокойствия и серьезности, — и сделаю так, как вы того пожелаете.

Она с заметным удивлением поглядела на меня, затем, засмеявшись, заметила:

— Ты, похоже, не такая уж и безнадежная, каковой показалась мне вначале. Я человек благодарный, так что, Кайа, если твое поведение будет соответствовать моим ожиданиям, то и моя милость к тебе будет весьма и весьма солидной.

— Я запомню эти слова, Ваше Императорское Величество, и постараюсь Вас не расстраивать, — глядя на бетон причала, ответил я.

— Очень на это надеюсь, — сказала она и замолчала на некоторое время, затем продолжив, — я очень рада, Кайа, что мы с тобой так скоро нашли общий язык! Верну, пожалуй, тебя твоей матери, а то она, кажется, уже начала нервничать.

Она улыбнулась, а, затем, снова остановилась и, подняв голову, уставилась мне в глаза, не без раздражения в голосе, произнесла:

— И тебе необходимо уделять больше времени изучению этикета, чтобы в дальнейшем ты не совершала таких «промахов», вроде допущенного тобой сегодня.

Позже, в авто, когда после мероприятия мы возвращались обратно в Поместье.

На мой видеофон поступило сообщение.

«Отправитель неизвестен, рекомендация: не открывать сообщение и обратиться в полицию! Открыв данное сообщение, вы рискуете стать жертвой преступления! Желаете открыть входящее сообщение: Да\Нет».

Глава 33

Желаете открыть входящее сообщение? «Да\Нет».

Некто пошел на открытое нарушение закона, использовав специальные средства для того, чтобы отправить мне «анонимку», как же я мог проигнорировать приложенные усилия этого «анонимного доброжелателя»? Разумеется, никак, поэтому и нажал «Да», с надеждой не стать-таки жертвой злого умысла, о чем предупреждал меня видеофон.

«Анонимка» не содержала в себе какого-либо текста, только фото, на котором были запечатлены Государыня, в компании той самой Юлии, моей «родственницы», встреченной мной на Балу.

Эти две женщины, в момент, когда было сделано это фото, прогуливались по какому-то парку тет-а-тет, никого рядом с ними было не видать, а это значит, что охрана Государыни была на почтительном расстоянии, что в свою очередь могло означать, что этих двоих связывают исключительно доверительные отношения.

Я рассматривал лица этой парочки, фото оказалось поразительно хорошего качества и детализации, моя родственница выглядела полностью расслабленной, будто вела беседу не с российской Государыней, а со старой подругой.

Со старой подругой…

— О чем задумалась? — спросил меня «папаня», который оторвался ради этого вопроса от беседы с «матушкой».

Я сохранил фото в иностранном удаленном хранилище и удалил сообщение из памяти видеофона, а затем ответил «папане»:

— Соседка по комнате из Пансиона, которую недавно выписали из больницы, шлет всякие глупости.

Я хотел было поделиться с «родителями» внезапным посланием, особого смысла скрывать присланную мне фотографию не было, но передумал, ибо «матушка» стоит на страже государства и царской Семьи, причем, делает она это, судя по всему, весьма фанатично, а потому, если ей сейчас показать фотографию, наверняка начнется расследование: «Кто? Когда? Зачем?» и я, весьма вероятно, лишусь своего тайного информатора.

Мне до этого человека нет дела, чтобы переживать о его благополучии, он или она, в конце-концов, решает свои собственные проблемы и задачи, но мало ли, вдруг этот «анонимный доброжелатель» пришлет мне еще какую-нибудь небесполезную весточку.

— Кстати, о Пансионе, — продолжил «папаня», — я так понимаю, ты не особенно стремишься и дальше там учиться?

Хочу ли я оставаться в Пансионе для девочек и далее? Ну разумеется нет! Само собой, Пансион — замечательная альтернатива «дурдому», но пора бы уже и «честь знать». Закрытые социумы — это не для меня, душа моя требует, так сказать, свободы.

Будь моя воля, я, конечно, бросил бы вообще учебу в школе, ибо свой школьный «гранит» я уже «сгрыз» в прошлой жизни. Хорошего, как говориться, понемножку.

Увы и ах, но этого мне, боюсь, никто не позволит.

Быть ребенком в моем случае — неудобно, все важные решения за меня принимаются «взрослыми людьми», впрочем, не уверен, что мне когда-нибудь вообще, если я не стану за это право бороться, позволят принимать важные решения самостоятельно, учитывая тот факт, что я часть и собственность Семьи.

Как бы там ни было, но из «уютненького» мирка Пансиона пора «рвать когти», да и самому учебному заведению избавление от меня явно пойдет на пользу, однако, меня также абсолютно не радует перспектива стать обитателем Поместья, битком набитого моими «прекрасными» «родственниками», на постоянной основе.

— Ты прав, папа, я бы хотела покинуть Пансион, как можно скорее, но… — начал отвечать я, но был перебит «матушкой».