Кавказский гамбит - [34]

— А то умный!

— Ну, Капа! — обиделся Васька. — Я, да не пригоню этой говенной машины?! Ты же меня знаешь!

— Потому и предупреждаю, что знаю. Башка у тебя черт-те чем набита. За тобой глаз да глаз нужон. — Она горестно выдохнула: — О-о-й-и-и! Гляди, дров не наломай!

Как в воду глядела.

7

В столице Василий накуролесить не успел: от поезда до поезда — всего два часа. Погулял по бестолковой Комсомольской площади, поглазел на бешеные цены в подземном универмаге, съел на ходу две засохшие сосиски в тесте, запил кефиром, который показался ему кислым и жидким, не то, что родной, кубанский, купил кружок испытанной полукопченой, буханку серого хлеба и поспешил на Белорусский вокзал. В поезде Москва — Берлин примкнул к компании таких же покупателей автомобилей, как он, только бывалых. Который год люди ездят, заработок хвалят. Значит, правильно решил, а то ведь Капа вначале чуть не отговорила. Баба. Где ей мозги взять. Живет по старинке, а мир сильно другим стал.

Позвали с верхней полки вниз, сыграть в дурачка — надо же чем-то занять нудные поездные сутки, тем более пограничный контроль в Минске и Варшаве спать все равно не даст. Хотя Васька карт не любил и о картежных уловках слышал, но согласился: ставка копеечная и на кону российские рубли, которые в преддверии чужих государств странным образом теряли притягательность и цену. Поначалу Панюшкин несколько партий выиграл, чему страшно удивился, смеялся взахлеб и щурил счастливые глаза. Казалось, только затем и ехал, чтобы так весело проводить время.

— А говорил — не умеешь, — подначивали соседи, не утруждаясь на сложные обольщения. — Мы тебе поверили, да ты, видно, пошутить надумал. А может, обмануть?

— Да вы что?! — возмутился Панюшкин. — Я дома только в шахматы играю.

— Для шахмат у нас мозги неизящные. А вот ставку надо бы поднять — нето ты совсем разбушуешься!

Василий возражать не стал и продул все подчистую. Не очень много, но пары тысяч рублей по глупости лишился. Хорошо, что Капа никогда не узнает, а то начнет зудеть: я говорила, я предупреждала…

— Не расстраивайся, — успокоили попутчики. — Зато рубли в таможенную декларацию вписывать не придется. А дальше они тебе нужны как гривны Абрамовичу. По возвращении оставшиеся доллары на наши бумажки обменяешь — какие проблемы?

На российской границе опытные перегонщики авансом оплатили валютный депозит — таможенную пошлину на машину. Размер налога зависел от того, что повезешь обратно, поэтому и составлял плюс-минус от будущей реальной суммы. Потом доплатишь необходимое или тебе лишнее вернут. Все отдали больше — на всякий случай, Васька задумался. Когда это было, чтобы деньги возвращали? Он вперед платить не привык и на действия новых приятелей после картежного проигрыша взирал подозрительно.

— А можно, потом?

— Дело хозяйское, — сказал таможенник.

В Берлине прямо с вокзала, чтобы покончить с главным делом в один день, перегонщики гурьбой рванули на автомобильный рынок. Тачек столько, что глаза разбегаются. Цены, цвета, годы выпуска, размеры… Какое же это несчастье — свобода выбора, источник наших радостей и мучений! Васька засуетился, перебегая от одной модели к другой, но скоро понял, что так и за неделю не успеет. Главное — цена и мотор. Он внимательно прослушал все утробные звуки подходящих по стоимости машин и из них выбрал самую надежную и, на его взгляд, красивую. То была ярко-желтая «Судзуки-вагон». Складненькая, курносая, но высокая, жопка маненькая, в любую щелку на стоянке впишется. Ну, прямо девочка на выданье! Он долго не верил, что японская, а не немецкая. Почему в Германии? Непонятливому покупателю из России объяснили чисто по-русски — «потому» — и он успокоился. Но главное — не мог отвести от машины глаз.

Прекрасное четырехколесное чудо настолько овладело всем существом Василия, что планы его мгновенно изменились. Зачем ему ездить в Германию много раз? Не ближний свет. Может, растянуться на год, а то и на два. Его Зина ждет, да и сам уже не в том возрасте, чтобы счастье на дальнюю полку откладывать. Он грузину нос натянет: на чужие деньги, по чужой наводке разок обернется, девочку возьмет себе, а расплатится по приезде недостроем. Поднять дачу наново денег и сил так и так не хватит. Пока он крутился возле Зины, бурьян вымахал по грудь, пес сдох в жару без воды, виноград кто-то из соседей срезал, на калиброванную сливу напала парша. К тому же времянка, в которой прежде жили летом с детьми и внуками или сдавали внаем курортникам, — сгорела. Не сама, конечно, подожгли, нашлись завистники. И чему завидовать? Эту землю на крутом склоне горы они с женой сорок лет потом поливали. Теперь — все! Потеряла дача для Василия интерес. Земля же нынче в цене подскочила — богатых развелось, как тараканов, за границей все курорты скупили, теперь за родимое Кавказское побережье взялись. Хорошо это или нет вообще, понять сложно, однако лично ему, Василию, на руку. Невестке с десяток тысяч от продажи достанется — сразу заткнется. Капе тоже, конечно, доля причитается немалая, она ее тут же за шкаф поволочет, но то уж хозяйское дело. А остальное он Зине к ногам положит.