Кавказские новеллы - [11]
Та чума, которая косила всю Европу, заглянула и к ним в горные ущелья. Тогда овсы поставили умирающим городок, чтобы оградить живой окружающий мир от тления, настигавшего их.
Работал инстинкт верных долгу так же, как когда-то, когда, по договоренности с Римом, стояли они сверх организованным охранным отрядом у стены Адриана в Британии.
И сейчас, верные какому-то непонятному высшему долгу и исконной воинской дисциплине, залегли семьями и целыми родами в островерхих склепах – храмах смерти.
Только сейчас оберегали они окружающий мир от безжалостного и невидимого врага, косившего их, чтобы смерть не поднималась к чистейшим лугам и ледникам, у подножья которых стоял храм из негниющего дерева, присланного когда-то царицей-племянницей.
Возможно, и сами не понимали, что делали это во имя Бога, но Бог-то видел это!
А тот непреложный факт, когда мирно сосуществовали у одних и тех же две митрополии, был верхом политического миролюбия у овсов, впавших в простую человеческую усталость от постоянных походов и войн.
Оседлость сделала свое дело, она расслабила их, а когда пошла всесокрушающей лавиной с востока невиданная со времен гуннов сила, они нежданно приняли на себя первый сокрушительный удар.
Завоеватели откатились к степям, из которых шли своей ордой, а сами они – к горам, потому что знали, что эта великая сила придет вновь и сокрушит все на своем пути.
Тогда же народ Западной Алании покинул свои владения в Причерноморье и по всему Дону, который греки прежде назвали Танаисом, а они сами называли все реки, встречавшиеся на их пути, простым и верным словом «дон» – вода.
Оставили тихое спокойное течение большой реки, ушли к своей горской части соплеменников, укрылись в горах, где «дон» всегда был бурным, бешеным потоком, сбегавшим с поднебесья. Он и поил, и исцелял все раны и горести.
Когда уходили, женщины вновь сели на лошадей, как амазонки древности, для многодневных переходов.
А перед тем все долго молились в церквях – роскошных, с высокими сводами и щедро отделанные золотом, у икон, написанных маслом, как у византийцев, в храмах, построенных тоже по имперской византийской моде, со всем ее великолепием и блеском.
Еще не зная, что молятся на долгие века впредь в своей невозвратности к былому.
Простились с уже привычной роскошью, посвященной Создателю, и больше никогда не имели ни одного такого храма – в блеске золотых куполов и окладов, латунных подсвечников и драгоценной церковной утвари из серебра и злата.
Два века потом, закрытые горами как крепостью, они сопротивлялись потомкам чингисхановым, и Тохтамыш, со всем своим умением, не смог покорить их.
Но свобода теперь покоилась на скудной земле, когда ужались они в тех горах, оказавшись вне большого мира, в котором передвигались они прежде с неизбывной свободой.
Ушедший, или оставленный ими мир, содержал многое из того, чем можно было бы гордиться. Но в горах словно отрезало всю память о прошлом. Вместе с верой в Учителя…
Вечерами в глубине Большого Кавказа, черными и долгими из-за рано севшего солнца, они рассказывали детям и внукам свои древние сказания, в которых еще не был рожден Учитель.
Их сказания были древнее древнего, едва ли не от тех пришельцев – невиданных, но след руки которых, окаменевший навечно в цементе строящегося дома, был много больше размера следа ноги самого крупного из высокорослых овсов.
А пятнадцать храмов, сложенных из горского камня этих же скалистых гор, не могли вмещать и троих молящихся. Но было бы место Святой Троице, по вере овсской!
И вот теперь эти овсы спускались в большой мир из села Дзывгис Куртатинского ущелья Овсетии, покидая родные горы, в которых их фамилии жили тысячелетиями, ради плодородной земли. Спуститься с гор и сеять на новой земле повелела им русская царица Елизавета, дочь Петра.
Так некоторое время назад уже поступили их сородичи из других ущелий, которые теперь ожидали их внизу, на равнине.
Уезжая, куртатинцы не могли оставить свою святыню, полученную в дар от царицы Тамар, которая уже шесть веков подряд спасала их от всяких бед, от чумы, лавин и наводнений.
Лишь позднее было проявлено то, что вложил иверский мастер в написание лика. Не тогда, когда икону только что доставили в Дзывгис, а все овсы собрались смотреть на этот дар царицы.
Ничто не изменилось поначалу, да и было понятно, что никто ничего и не ждал, не зная, чего ждать.
Им был привезен дар от царицы, который следовало принять. Это и было сделано с большой признательностью всего общества, но и с не меньшим непониманием значимости для их суровой жизни женского лица с младенцем на холсте.
Подобные лица красивых юных горянок с младенцами на руках являли картину счастливого состояния жизни любого селения, но только живую картину.
Однако после того, как трижды горела церковь у них в Дзывгисе, и всякий раз Икона оказывалась где-то неподалеку, не тронутая ни в коей степени огнем стояла, как ни в чем не бывало, на какой-нибудь горе, изумление сельчан возрастало от раза к разу.
И каждый раз, получив в результате новой беды сгоревшее помещение, сельчане снимали свою икону с горы и снова водружали на самое видное место, чтобы вновь и вновь просить и получать Бог знает как вымоленную помощь у Мады Майрам.
В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.
Мой рюкзак был почти собран. Беспокойно поглядывая на часы, я ждал Андрея. От него зависело мясное обеспечение в виде банок с тушенкой, часть которых принадлежала мне. Я думал о том, как встретит нас Алушта и как сумеем мы вписаться в столь изысканный ландшафт. Утопая взглядом в темно-синей ночи, я стоял на балконе, словно на капитанском мостике, и, мечтая, уносился к морским берегам, и всякий раз, когда туманные очертания в моей голове принимали какие-нибудь формы, у меня захватывало дух от предвкушения неизвестности и чего-то волнующе далекого.
Геннадий Александрович Исиков – известный писатель, член Российского Союза писателей, кандидат в члены Интернационального Союза писателей, победитель многих литературных конкурсов. Книга «Наследники Дерсу» – одно из лучших произведений автора, не зря отрывок из нее включен в «Хрестоматию для старшего школьного возраста „Мир глазами современных писателей“» в серии «Писатели ХХI века», «Современники и классики». Роман, написанный в лучших традициях советской классической прозы, переносит читателя во времена великой эпохи развитого социализма в нашей стране.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новиков Анатолий Иванович родился в 1943 г. в городе Норильске. Рано начал трудовой путь. Работал фрезеровщиком па заводах Саратова и Ленинграда, техником-путейцем в Вологде, радиотехником в свердловском аэропорту. Отслужил в армии, закончил университет, теперь — журналист. «Третий номер» — первая журнальная публикация.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.