Кавказские новеллы - [7]

Вот так все было. Потому в своем намеке я не сказал про эксперимент, а сказал только про собственность.

— Этот дом построил товарищ Сталин! — сказал я с намеком только на собственность.

— Скажици, пажаласца, какой асцраумий! — голосом московской артистки сказал Жора и ушел.

На выходные приехал Дато и спросил:

— Жору не вижу!

Я признался.

— Пойдем пригласим! — сказал Дато.

Мы пошли и от айв увидели внизу Жору, заворачивающего арбу с глиной во двор Геронтию.

— Да! — вдруг сказал Дато, а я сильно насторожился. — Да, отчего это соседские курочки так чудесно кудахчут, когда ходят мимо нашего дома, будто у нас во дворе появился хороший петушок? И отчего младший сын тетушки Кекелии здоровается со мной сдержанно и смотрит в значении, будто я ему с прошлого года задолжал мешок фасоли?

Я покраснел и промолчал.

— Не знаешь? — спросил Дато.

— Не знаю, — сказал я.

Во дворе Геронтия Жора в мою сторону даже не посмотрел, но, здороваясь с Дато, не сдержался сказать.

— Не очень чисто нынче растут у тебя кукуруза и фасоль, уважаемый Дато! — сказал он.

Жена Геронтия в возмущении крикнула с балкона:

— Парень у вас за ворота выйти не смеет — не разгибаясь, работает, а вы все равно вместо добра одни огрехи видите!

Я снова покраснел. Жора сурово повернулся к жене Геронтия.

— Если бы, — сказал он, если бы товарищ Сталин в свое время не видел огрехов, то вместо великой державы у него вышла бы собачья будка! — подумал и прибавил: — На столбах!

Я сделал вид, что никакого намека ни на себя, ни на наш дом не нашел. А Дато вообще прикинулся глухим, найдя себе выход из ситуации в том, что спросил жену Геронтия, где сам Геронтий.

— В лесу Геронтий, в лесу! Где же ему быть в такую пору! — поспешно ответила она.

— Продолжает эксперимент некоторых! — сказал я.

Жора промолчал.

Мы помогли ему сгрузить глину. Он послал буйволов домой и с нарочной неохотой пошел к нам, из почтения пропустив Дато вперед. Мы поднялись до половины нашего сада, когда он вдруг остановился.

— Эксперимент! — закричал он. — Пусть будет эксперимент! Но вы думаете, Геронтий в лесу? Одного раза за этот год я его там не видел! У себя в курятнике он — вот где Геронтий!

— В курятнике живет курей и петух! — сказал по-русски Дато, как бы немного оскорбившись за соседа.

— Прямо вам говорю! Он в курятнике! И у него там тайный эксперимент! — не отступился Жора.

Я и Дато в снисхождении усмехнулись. Жора заклекотал горлом, будто опрокинутый, но бессильный враз освободиться от вина кувшин. Кровь столь сильно хлынула ему в лицо, что мы с Дато испугались. Дато ступил к нему вниз и взял за локоть, успокаивая и приглашая пойти дальше.

— Нет. Вы не верите мне. И я не сойду с этого места! — дернулся Дато.

— Верим. Как не верим! — применил дипломатию Дато.

— Если не верите, пойдите и поглядите сами! — снова закричал Жора. — Я лично видел — он там делает свой эксперимент, он там делает модель Вавилонской башни!

Я оглянулся на округу, замкнутую в горные стены. Даже величиной с ладонь нет здесь ровного места. Я, укладываясь спать под айвы, каждый раз боюсь скатиться во двор к Геронтию. Всякий пригодный клочок земли занят здесь или огородом, или виноградником. И старую деревенскую башню не снесли и не поставили на ее месте дом или хлев, наверно, лишь потому, что помнили времена прихода османов. И как же у нас поместится Вавилонская башня?

— Пойдем! — повернулся вниз Жора и решительно позвал: — Геронтий!

— В лесу он, в лесу он, люди! — рассердилась, но из вежливости постаралась не показать своего чувства жена Геронтия.

Однако Жора звал до той поры, пока вдруг дверь курятника не распахнулась и оттуда не вышел Геронтий.

— А! — якобы обрадовался он. — Заходите, соседи, заходите! Спал я! Простите меня!

— Вот! — восстанавливающим истину жестом показал нам в его сторону Жора.

— Да! — сказали мы и больше ничего не сказали.

А Жора отвернулся к Геронтию.

— Не спал ты, Геронтий! Ты делал тайный эксперимент! Ты делал модель Вавилонской башни! — сказал он.

— Что ты такое говоришь, Жора, пусть все беды твои упадут на меня! — будто ничего не понял Геронтий.

Но Жора его не слушал.

— Я тебе привожу глины столько, сколько хватает всей деревне. Для чего тебе столько глины? Скажи свое алиби! — потребовал он.

— Разве ты военный прокурор? — тихо спросил Геронтий.

— Да! Во время войны я служил в особом отделе! — сказал Жора.

Известно — он был рядовым морской пехоты. Переломанный и контуженный, он два года лежал в госпиталях. Говорили, был он статным красавцем. Вернулся же скрюченным и припадочным.

— Замолчи, Жора! — успел сказать побледневший Дато.

А Геронтий чужо и холодно, как на застаревших врагов, посмотрел на нас и, пока мы стыли от его взгляда, вынес из курятника небольшой брезентовый сверток.

— Иди сюда! — крикнул он жене.

— Геронтий, муж! — сказала она.

— Иди, если жена! — приказал Геронтий и, видя, что она не идет, подал из свертка Жоре пистолет: — На, убей меня и жену мою, если ты особый отдел!

К вечеру, когда едва не всей деревней, но ситуацию удалось выправить и прямо во вдоре накрыть стол, для чего Магаро и сам Геронтий зарезали по овце — у Жоры ведь, кроме буйволов с арбой и кирзовых сапог, ничего не было, и с него ничего не взяли, — к вечеру Геронтий завел меня в курятник.