Кавказские новеллы - [20]

— Если моя смерть нужна, чтобы она выздоровела, пусть так будет! — сказала мать.

Вот тогда и придумала Дареджан съездить в Церосхеви. Уговорилась со своей тетушкой, той самой, кто была в числе двух женщин, родившихся в Церосхеви и до сих пор здравствующих. Та уведомила свою подружку. Так получилась женская компания — четыре женщины от мала до велика и один мужчина при них, шофер.

Поехали. Погрузили в машину корзину с едой и посудой, сами сели — поехали. И первые полпути проехали быстро. Шоссе, деревни вереницей, голубоватый камень домов и к осени сворачивающиеся сады по обочине, дальние горы мягкой синевой — насмотреться на все это не успели, а уже свернули на узкую вихляющуюся тропку. Сбавился ход машины. Заюлила она, завертелась то вправо, то влево и через некоторое время вывернула к реке — а за рекой скальный утес, первый предвестник гор, грудь свою развернул, плечи расправил, и по плечам крепость устроилась. Утес, грудь эту, будто древние великаны сложили. Были раньше такие, говорят, и злые были и добрые. Кому именно понадобилось это — утес складывать, злому или доброму, уже сейчас и историки не скажут. Построили и долго жили. А куда подевались — тоже никому не известно. Когда их не стало, — мы, люди помельче, на их место прийти осмелились и свою крепость поставили, крепость и храм.

Все к окнам прильнули. Хоть и насмотрелись этих крепостей за свою жизнь, каждый день одну городскую крепость, бронзовую, гордую, едва ли не в облаках плывувшую, одну ее каждый день столько раз вольно или невольно посмотришь. Такие свойства наши крепости имеют. Ни за что, на них не взглянув, мимо не пройдешь. Живые они, наши крепости. Согнутые, усталые, с незаживающими ранами, но еще живые, крепкие, все еще вдаль всматривающиеся, не идет ли враг, не нужно ли еще послужить.

Дареджан дочку свою в окно уткнула: смотри, как красиво!

Та выставилась, но — глупая еще — больше осликом, вдоль реки арбу с камнями тянущим, заинтересовалась.

— Ванати! — сказала про крепость тетушка.

Ей не впервой тут проезжать, все с самого детства знает.

— Это Ванати, — сказала, — и сейчас этих крепостей столько будет, что голова закружится. Людей будет меньше, чем крепостей, — и стала дальше пояснять, где какая стоит и чем от других отличается.

Подружка ее, вторая уроженка Церосхеви, немного помолчав, вдруг взялась спорить, дескать все так, да немного не так. А тетушка на своем стоит, нет-де, именно так они расставлены, как она, тетушка, говорит: Ванати, Хадури, Зонкари… А подружка свое: Зонкари, какая такая Зонкари? Белоти куда же подевалась? Такая крепость, что всем крепостям крепость — и куда же ты ее, пятибашенную, упрятала?

— Э, подружка! — взмахивает руками тетушка. — Как же, Белоти! Белоти, вон она где! А Зонкари, Нижняя и Верхняя, вот они, и крепость у них на берегу стоит. Сейчас повернем, видишь, уже горы сходятся, сейчас за поворотом и будет тебе Зонкари, и крепость будет. Сама увидишь.

А та не сдается. Путаешь-де, уважаемая. Зонкари они Зонкари и есть, да крепость-то Белоти называется. Сколько раз мимо бывала, всегда слышала — Белоти это.

Да разве тетушка у Дареджан не из тех мест, разве же не ходила она тут! Не уступит она, нет. Все так говорят: Зонкрисцихе, то есть Зонкарская крепость. И плотина так же называется.

Про плотину вспомнили. Не древняя она — новая, только что построенная. Стали старушки вместе про плотину молодым, то есть Дареджан и шоферу, говорить, тут уж соединились, стали пояснять, что впереди, за крепостью, о которой договориться не могут, словно князья, за крепостью этой неразделенной огромная плотина реку перегородила. За плотиной море получилось. Поселок рядом построили. К нему и к плотине дорогая сносная ведет. А уж дальше плохая дорога будет.

Так разговорились, так развспоминались, что не увидели, как на другом берегу над самой водой вырос двубашенный замок. А перед ним — остатки брода прежнего. Дорога, значит, тут шла. Дорогу и брод стерег замок. Шофер урывками поразглядывал его, спросил названье. Женщины смолкли, к окнам прильнули, уж не предмет ли их давешнего спора показался. Нет, не он. Хадуриани это, Хадурская крепость. А Белоти или Зонкари будет потом. За нею же — чем глубже в ущелье, чем выше по реке, тем больше будет крепостей этих прибавляться: и Церосхеви, и Похала, и Сиата, и… — тут запнулись, что же за Сиатой? Дорога еще дальше ведет, а куда? — переглянулись старушки, какая же за Сиатой будет крепость? Спросили молча друг у друга и по глазам поняли — не будет ни у которой ответа. Раньше говорили, что в Млета можно пройти. Если идти еще дальше за Сиату, то можно прийти в Млету, которая уже на знаменитой Военно-Грузинской дороге стоит. Сами они туда не ходили. Только слышали об этом. А раз не ходили, то и не знают, какие там селения, какие крепости. Спросить, пока было у кого, не догадались, да и не нужно было. В горы уходить — дело мужское. Теперь же у кого узнаешь. Двое их всего. И обе не знают.

Чтобы неловкость замять, на хитрость пошли старушки, стали окрестности Церосхеви перебирать. Мол, туда едем, не дальше. И коли туда, то полезно всем знать, как и что там.