Кавказская Голгофа - [13]

В родном Ставрополье

Некоторое время отец Петр служил в главном храме Ставропольской епархии – кафедральном соборе святого апостола Андрея Первозванного. Прихожане быстро полюбили молодого батюшку за его усердие, незлобие, кротость и старались попасть на исповедь именно к нему, из-за чего служба затягивалась дольше обычного. Возможно, это в какой-то мере уязвляло самолюбие некоторых его собратьев, как бы умаляло их. А возможно, не слишком выразительный и музыкальный голос вчерашнего семинариста не очень гармонировал с торжественной обстановкой кафедрального собора.

Как бы там ни было, отца Петра переводят приходским священником в станицу Малые Ягуры. Батюшка вовсе не скорбел об этом, но даже был рад новому назначению, ибо, воспитанный в простой крестьянской семье, он искренно считал себя недостойным браться за духовное наставничество высокообразованной городской интеллигенции. Одновременно ему предписывалось обслуживать и соседние станицы. За короткий срок он сумел переоборудовать для совершения богослужений хатку и даже увенчал ее крышу небольшим куполком с крестом, что по тем временам было мужественным поступком: власти не прощали священникам инициативы и старались всячески притеснить ревностных пастырей. Так стал «неугодным» местному уполномоченному по делам религий и молодой настоятель Петр Сухоносов. Вскоре для расправы с ним нашелся формальный повод.

В одном из соседних с Малыми Ягурами сел – Камбулате – верующие решили сделать богоугодное дело: они купили маленькую хату, откуда к детям уехали старики, снесли туда иконы и стали собираться там по воскресным дням и праздникам. Решили, что так будет лучше и для людей, и для самого Батюшки: теперь ему не надо ездить по домам причащать больных или служить молебен – все можно совершать в одном месте. Но кому-то из враждебно настроенных атеистов такая инициатива показалась неслыханной дерзостью – и в органы внутренних дел был отправлен грязный донос. Во всем обвинили не инициаторов, а прежде всего отца Петра Сухоносова, который, якобы, совершил самоуправство, открыв в селе новую церковь. Уполномоченный обратился на имя правящего архиерея Владыки Антония и в вышестоящие инстанции государственной власти с предложением принять незамедлительные меры в отношении настоятеля. Сохранилось одно из таких секретных донесений председателю Совета по делам Русской Православной Церкви. В этом документе, датированном 10 января 1959 года, в частности, сказано: «Имел место случай нарушения закона об открытии церквей. В с. Камбулат Петровского района, в доме сирот Леляковых, с разрешения их дяди Лелякова И. М. группой верующих был оборудован молитвенный дом (в дом было внесено 22 иконы, сделан аналой). Священник Сухоносов П. П. из села Малые Ягуры приезжал в с. Камбулат по требованию верующих, проводил службы и совершал требы... Несмотря на предупреждение Петровского райисполкома о незаконности этих действий, священник Сухоносов продолжал посещать Камбулат и 4 ноября 1958 года совершил в доме Леляковых церковную службу с большим стечением верующих... Организованный самовольно молитвенный дом в с. Камбулат закрыт, а священник Сухоносов П. П. снят мною с регистрации...»

Несколько месяцев после скандала – с марта по июль 1959 года – Батюшка служит настоятелем Покровской церкви в соседнем селе Дивное, а затем получает архиерейский указ ехать почти на самую окраину Ставропольского края, к калмыцким степям – в село Рагули, чтобы сменить там настоятеля местного Михай-ло-Архангельского храма. Но у этого назначения тоже есть своя небольшая предыстория.

«Мамаша Феодосия»

В те далекие годы в Рагулях жила известная старица Феодосия. Она была, без преувеличения, настоящей подвижницей с многоскорбной судьбой. Ее отца Устима еще в 1937 году репрессировали. Позже она потеряла мужа и старшего сына Василия, а затем и другого сына – Григория, который возвратясь с войны с 21 боевым ранением, вскоре умер. Несмотря на тяжелую болезнь, – у старицы было сильное повреждение позвоночника в результате травмы, полученной еще в 20-е годы, – она никогда не теряла присутствия духа, непрестанно подвизалась в молитве и посте, сохраняла ясную мысль и чувство справедливости. У нее было много духовных детей, которых она нежно любила, а те, в свою очередь, ласково называли ее своей «мамашей». Старица была наделена от Господа даром прозорливости и духовной мудрости. К ней шло много молодежи, которая тянулась к свету веры и жаждала духовного общения.

Из-за тяжелой физической травмы старица вынуждена была лежать на животе практически недвижимой. Пока была рядом ее родная мама, она постоянно ухаживала за своей немощной дочерью. Позже попечительство над старицей взяли близкие ей люди. Четыре незамужних женщины из соседних станиц постоянно ухаживали за ней. Одной из этих благочестивых жен была родная тетя отца Петра по маминой линии Татьяна Прокопьевна. Она неотлучно несла подвиг милосердия возле одра болящей на протяжении 27 лет.

О том, насколько строгой и аскетической была жизнь подвижницы «мамаши Феодосии», свидетельствуют сохранившиеся воспоминания. Комната, где лежала старица, никогда не отапливалась – даже в зимнее время года. Мало того, зимой и летом обе оконные рамы оставались не застекленными и закрывались ставнями на болты лишь ночью и при наступлении ненастной погоды. Когда на дворе было холодно, старицу укутывали пуховым одеялом и подкладывали грелки, а подушки грели на русской печи, и ими тоже обкладывали немощное тело страждущей. Сами послушницы одевались также тепло, ибо от холода на стенах комнаты искрился морозный иней. В этом же помещении для молитвы и духовного утешения старицы был устроен прекрасный иконостас с двумя неугасимыми лампадами. В такой обстановке старица Феодосия подвизалась 40 лет своей жизни, всецело предав себя в руки милосердия Божиего.