Кавказ. Выпуск III. Европейские дневники ХIII–ХVIII веков - [47]

Утром 14-го мы приехали на западный берег Каспийского моря, я хочу сказать, к его северо-западу, между самым северным устьем реки Штрели и самым южным рукавом Волги, без других приключений, кроме недоброжелательных взглядов, бросаемых на моего ногайца некоторыми черкесами, которых мы встречали от времени до времени; они не причинили ему никакого вреда, поскольку слуга мирзы отвечал тем, которые задавали ему некоторые вопросы по поводу него, то, что он принадлежал ему, что он был моим рабом и что я купил его у его хозяина…

Разочаровавшись увидеть Азов, я сказал моим проводникам, что целиком положусь на их руководство в моем возвращении, лишь бы увидеть Кальбату, столицу равнинной Черкесии, и чтобы я достиг затем берегов Меотиды кратчайшим путем. Мы все единогласно решили удаляться от соседства калмыков насколько это будет возможным, а мой ногаец, постоянно беспокойный и боязливый, увещевал меня, в частности, что необходимо избегать останавливаться в черкесских селениях, через которые мы должны были проходить, так же как мы делали это раньше. Я согласился с его предложением, и мы решили, что не следует ни в чем проявлять недоверия в отношении нашего черкеса, чтобы это не заставило его призадуматься над тем, о чем он, может быть, даже не думал, и чтобы он не использовал свое преимущество. Мы направились с таким решением в сторону юго-запада…

Мы продолжали наше путешествие днем и ночью, останавливаясь лишь у некоторых источников, рек, прудов и лесов, чтобы покушать то, что мы покупали, проезжая через селения, и задать ячменя нашим лошадям; это мы сделали в трех или четырех селениях, начиная от Астрахани до Кальбаты, и это совершалось по причинам, о которых я скажу дальше.

Первое из селений находилось в семи днях пути от устья реки, насколько я мог заключить из направления, по которому мы следовали, или из того, как мы отклонялись от дороги. Мы остановились в этом селении на ночь из-за развалин, которые показались мне остатками древнего значительного города, расположенного недалеко оттуда. Эти развалины состоят из двух груд камней, сваленных среди терновника, и различных частей хорошо сцементированной стены, которые не могли разрушить время или непогода. Среди главнейших материалов имелись различные твердые камни разнообразных форм и величины, большей частью квадратные, цвета золы…

Селение было самое обыкновенное, и его обитатели, не уступавшие по красоте и гостеприимству тем селениям, которые я уже посетил, приняли меня так хорошо, что заставили провести одну ноч, и хотели поссориться за право пустить нас ночевать… Молодой человек, его брат, снял с меня сапоги, а молодая девушка, его сестра, вместе с матерью, вымыли мне ноги, как в Хеллипсе. Пока его отец заботился о наших лошадях, они приготовили нам на ужин молодого вепря с четвертью козленка, которых они зажарили; первого наподобие того, как наш черкес приготовил куски лани, а второго сварили, как в тех местах поступили в отношении кролика и дичи. Так как мои два проводника были магометане, они не тронули вепря, но принялись с большим аппетитом за остальное. По этому поводу я спросил нашего хозяина, который не ел ни первого, ни второго, к какой религии он принадлежит. Он мне ответил, что он придерживается религии горных черкесов, то есть той, которую ему оставили его предки. Мой черкес, который также принадлежал к ней, дал мне объяснение через моего ногайца, хотя путанно и очень смутно; другие, более осведомленные, чем он, дали мне потом более ясное представление об этой религии.

Горные черкесы, насколько я мог узнать из рассказов, являются чем-то вроде друидов, поклоняющихся старым дубам и другим деревьям, где, как им кажется, живут какие-то невидимые божества, способные исполнить их мирские просьбы, так как о желаниях духовного добра и вечной жизни, испрашиваемых у Неба и обычных для тех, кто верит в бессмертие души, независимо от того, к какой религии они принадлежат, у них нет никакого представления. Собираясь в определенные месяцы и дни, они образуют процессии с зажженными факелами вокруг этих деревьев, посвященных их божеству, у подножия которых они приносят в жертву различных животных, как, например, быков, овец, ягнят и коз. Их маги, или жрецы, выбранные из числа старейшин, раздают присутствующим мясо и относят его больным и бедным, которые в тот день отсутствуют. Насколько меня уверяли армяне и греки, жившие среди них и присутствовавшие на этих обрядах, эти жрецы не умеют ни читать, ни писать. Они ограничиваются тем, что повторяют несколько молитвенных формул, которые они передают своим преемникам в том виде, как они сами получили от своих предшественников. Множество деревьев, замеченных мною то тут, то там, когда я проезжал через эту страну, носили на стволе и крупных ветвях потемневшие следы от дыма и пепла, подтверждали существование этих обычаев и суеверных церемоний. В общем, нет ничего более сложного, чем черкесская религия в целом, так как она представляет из себя смесь с другими, как я об этом уже упоминал. Те, кто живет ближе к персам и татарам, становятся обрезанцами и смешивают язычество со многими магометанскими обычаями. Те же, кто имеет больше всего торговых сношений с московитами, армянами и грузинами, заимствуют у них многое из их обрядов. Мой хозяин был отщепенцем, не будучи собственно ни магометанином, ни евреем. По крайней мере, он ел без угрызений совести свинину, запрещаемую Кораном и мусульманским законом.