Кавказ в огне. Хроники геополитической катастрофы - [8]

Что напоминает? Львовские погромы, которые устроили бандеровцы в 1941 году — тогда просто масштабнее было, немцы все это поощряли. А у нас не дали убийцам кровавые дела завершить — на подавление бросили внутренние войска, милицию.

Правда, к стыду своему, власти войска ввели через сутки после начала погромов. Местные власти и милиция в Сумгаите не делали ничего вообще. То ли были парализованы нерешительностью. То ли ещё по каким-то причинам. А может и душой, а то и телом, были с погромщиками.

Нашу контору тоже направили туда — фиксировать места преступлений и прочее. Сам не был, а вот друг мой Игорь из прокуратуры четвёртой армии, светлая ему память, там активно поучаствовал.

Чего только не порассказывал. Город бурлит, визги, крики, хаос. Он с дознавателем пробирается к точке сбора, тут на них наваливается толпа с палками и камнями. Они заскакивают в подъезд, а там сверху ещё такая же банда валит. Они на лестнице становятся спина к спине, стволы наизготовку. Дикари озадаченно хмыкают и идут искать более доступные цели.

На площадь подгоняют подразделение ВВ — со щитами, в касках. Молодые, здоровые красавцы — как римские легионеры, кажется, несокрушимые. Ну, у наших спокойствие появляется — уж эти-то парни сейчас толпу в бараний рог загнут.

Кидают ВВ на разгон толпы. Через некоторое время ребята возвращаются. Разбитые щиты. В крови многие, еле ноги передвигают. А кого-то и несут.

А перед этим «вовчиков» и пехоту активно накачивали командиры — не дай Бог кто выстрелит в мирных протестующих. А потом из автоматов у всех вояк, кто участвовал, затворы повынимали — боялись, что кто-то выстрелит случайно завалявшимся патроном. Ну правильно — как можно стрелять в советский народ? Да, какие-то дебильные иллюзии тогда ещё присутствовали, весьма выгодные для развала страны — мол, перед нами простые задурманенные люди, а не озверевшие нацисты.

Этот «народ», впрочем, не особо стеснялся. К майору в оцеплении подходит малец лет десяти:

— Дядя, а что это у вас?

— Бронежилет, сынок, — умильно говорит офицер.

Так гадёныш мелкий отводит бронежилет и снизу долбит под него из обреза. И под шумок смывается — он же ребёнок малый, стрелять вслед не станешь, да и не из чего.

Вот такая была там атмосфера. Под костры из машин и сжигаемых армян. И под вопли:

— Смерть армянам! Они приговорены!

Кое-как огромными усилиями всю эту катавасию передавили. Притом без пулемётов, хотя их там так не хватало — её Богу, никого из этой своры не жалко было бы.

Пострадало двести пятьдесят военнослужащих. Из Москвы огромная следственная группа прилетела — Генпрокуратура, ГУУР МВД, чекистов немеряно. Стали расследовать — и ни шиша не получается. Кого-то, кого с поличняком взяли, закрыли, а дальше — стена.

Доходило до того, что опер ко мне приходил, просил разрешения поговорить с нашими отловленными дезертирами. Которые в тех местах шарашились — может они чего видели.

Кого-то там осудили — не помню уже. Интересно посмотреть, что с этими осуждёнными стало и где они теперь. Не удивлюсь, если у них все по жизни сложилось хорошо, и они наверх поднялись.

Ни заказчиков, ни организаторов резни так и не выявили — во всяком случае, мне об этом ничего неизвестно. Самая мощная в мире правоохранительная машина, все эти ГРУ, контрразведки, угрозыск с агентами, резидентурами, прослушками, радиоконтролем не смогли продвинуться ни на шаг. Тяжёлый танк советской государственности невиданно забуксовал. А, может, просто было, на что закрыть глаза? Ох, вопросов масса, кто бы дал ответ. Теперь уже это история, а там чаще всего определённой истины нет, только трактовки и версии.

Атмосфера в самом Баку постепенно накалялась. Из месяца в месяц — не то, чтобы быстро, но как-то неумолимо. Все эти демонстрации на площади Ленина. Палатки с голодающими, которые обещали голодать, пока армян в Карабахе не перебьют всех до единого. В эти палатки и тайники холодное оружие, пики какие-то заносились для борьбы с МВД при будущем разгоне демонстрации. Какие-то безумные речи звучали.

Градус рос. Азербайджанская официальная пресса кишела антиармянскими статьями, и никто писак не укорачивал. Прибывали беженцы из Армении и подогревали ситуацию — а им было, о чем рассказать, ведь в Армении тоже резня шла. Стали бастовать предприятия и общественный транспорт. У нефтяников начались акции саботажа — в одну ночь как-то срезали несколько триста пятьдесят приводных ремней качалок на нефтевышках.

И вот уже промозглой осенью 1988 года объявлена националистами всеобщая забастовка. И шпана собираясь большими группами, бьёт стекла у автобусов, которые отваживаются выходить на линии. Кричит «Газават» — священная война. На головах молодчиков повязаны зелёные ленточки — мол, готовы умереть за Азербайджан. А самим «шахидам» лет по шестнадцать-восемнадцать. И их много. Очень много. Со всего Азербайджана они стекались. Коренные, бакинцы среди них затерялись и в большинстве своём хотели покоя, а не войны. Но сегодня аул на коне!

Подвозит меня по делам водитель-азербайджанец и возмущается:

— Совсем эти аульные одурели! У меня друг армянин. Почему он от них прятаться должен? Мерзавцы.