Кавказ и аланы - [49]

Льва Исавра на Северном Кавказе встретил с почетом владетель алан Итаксис. Миссия увенчалась успехом: даже не из-за денег (они ведь были оставлены в Фазисе), а из «любви к императору» — аланы вторглись в Абасгию через горные проходы, опустошили ее и вернулись с добычей. Абасги, узнав о роли Льва в этих событиях, сообщили аланам, что обещанные им за эту карательную экспедицию денежные суммы возвращены Юстинианом II в Константинополь, они же, со своей стороны, предлагают 3000 золотых монет за выдачу им Льва. Аланы проявили здесь ту свою особенность, которую мы отмечали и для более раннего времени, — устойчивость своего дружественного к Византии отношения, ответив отказом. Второе предложение — уже 6000 золотых монет — аланы решили использовать для рекогносцировки проходов через Кавказский хребет из своей страны в Абасгию, что им должно было бы понадобиться в дальнейших военных действиях. «Мы отпустим вместе с абасгами наших людей, изучим их ущелья, разграбим и опустошим их земли…» (Феофан) [см. Чичуров, 1980, с. 66]. Дав притворное согласие на выдачу спафария, аланы получили богатые дары от абасгов, передали его связанным, но сами во главе с Итаксисом направились следом, чтобы уже за перевалом похитить его, перебив всех сопровождающих абасгов, и вновь опустошить страну.

Все эти действия, собственно, и были задуманы Византией как наказание неверным абасгам. Поэтому византийский император обратился к абасгам с письмом, обещая им прощение, если они дадут беспрепятственно вернуться спафарию Льву в Византию. Абасгов эта перспектива устроила, они даже предлагали отправить аланам заложников в обмен на Льва, которого они намеревались вернуть в Византию, но, не веря их слову, Лев стал ждать другой возможности вернуться на родину. Возможность эта скоро представилась. Пользуясь тем, что силы арабов были надежно заняты на восточной оконечности Кавказа (к 711–712 гг. относится поход Джерраха на хазар), византийский отряд двинулся из Фазиса на крепость Археополис — Цихе-Годжи, первый и самый значительный город у лазов, по словам Прокопия Кесарийского закрывавший путь с Черноморского побережья в Восточную Грузию. Сейчас, после многих сезонов полевых работ грузинских археологов, пожалуй, это один из наиболее впечатляющих раннесредневековых городов-крепостей Грузии. Стоя перед мощными двойными стенами из аккуратно пригнанных камней или перед монументальными воротами, столь высокими, что в них можно проехать на крытой машине, глядя на базилику, стоящую сейчас среди зелени, и на неприступный, господствующий над крепостью холм цитадели, покрытый лесом, понимаешь, как силен был этот город. Осада Археополиса отрядом византийцев и армян была спешно снята из-за получения ими сведений — как выяснилось потом, ложных — о движении арабских войск на помощь осажденным. Отряд вернулся в Фазис, но от него отделилось около двухсот человек, которые с грабежами «поднялись к областям Апсилии и Кавказских гор» [см. Чичуров, 1980, с. 66]. На свой риск и страх они решили пробиться к аланам, которые, узнав о том, что они достались в Кавказских горах и предавались грабежам» [Чичуров, 1980, с. 66], сообщили об этом Льву. Последний, взяв с собой отряд в 50 человек, в мае месяце, не дожидаясь таяния снегов, пошел на соединение с ними. Торнау совершил свой переход через Марухский перевал несколько позже по времени — в июле, и то, по его словам, «жаркое солнце палило наши головы, между тем как ноги не выходили из снега и из холодной воды… Мы стали подниматься на гору по снежной крутизне, перегораживавшей нам путь, подобно неизмеримо высокой стене, без следа дороги и без уступа для отдыха… Вправо и влево от нас возвышались зубчатые горные вершины ослепительной белизны. За ними чернели Абхазские горы и обозначалось море далекою синей полосой. Впереди нас виднелись скалы, лесистые гребни и зеленые травяные отроги главного хребта, между которыми мелькали, подобно серебристым лентам, Кубань и впадающие в нее реки» [Торнау, 1864, ч. I, с. 91, 93].

Отряд Льва спускался на специальных «снегоступах» — «круглых лыжах», скорее всего это широкие лыжи, возможно покрытые шкурами, описанные еще Страбоном: «Зимой вершины гор недоступны, а летом люди поднимаются на них, подвязывая к ногам из-за снега и льда утыканные шипами куски сыромятной бычьей кожи по форме литавров» (Strab., XI, V, 6). У Торнау все было примитивнее: «Оттолкнув тело назад и. смело пробивая пятками тонкую ледяную кору, покрывавшую мягкий снег, мы помчались под гору так скоро, что снежные глыбы, оторванные нашим бегом, не поспевали катиться за нами» [Торнау, 1864, ч. I, с. 94].

Воссоединившись с небольшим византийским отрядом, Лев решил пробиваться к морю и подошел к крепости Сидерон, которую одни исследователи отождествляют с Тцахаром на левом берегу Кодора, другие — со знаменитым апсилийским Цибилиумом-Цебельдой [Воронов, 1975, с. 153]. Лев обратился к Фарасману, владетелю Сидерона, подчинявшемуся арабам, хотя и дружественному Армении, с предложением вновь подчиниться Византии и помочь его расширившемуся византийско-аланско-армянскому отряду выйти к морю.