Кавказ - [32]

В городе нашли мы несколько хлеба и ничего более.

К шамхалу явились знакомые ему люди и посредством их вызваны многие из знатнейших старшин, а вскоре и сам главный кадий, который весьма боялся явиться, будучи причиною своевольства акушинцев и следуя внушениям вредных нам людей, которых принимал всегда с особенным дружелюбием и оказывал им помощь.

Наконец начали появляться жители и водворяться по-прежнему. В лагерь приходили женщины отыскивать грудных ребят своих, которых солдаты сберегали. Одному из знатнейших старшин возвращена молодая дочь его, которую во время плена ее содержали с должным уважением. В городе разорить приказал я несколько домов, принадлежащих друзьям беглеца Ших-Али-Хана, участвовавшим с ним во всех вредных замыслах его против нас. Войскам доставлен был провиант, в котором начинали они нуждаться.

Собравшиеся жители и главнейшие из старшин всех селений приведены были к присяге на подданство Императору в великолепной городовой мечети, войска были под ружьем и сделан сто один выстрел из пушек.

Я назначил главным кадием, бывшего в сем звании незадолго прежде и добровольно сложившего оное старика, известного кроткими свойствами и благонамеренностью, и выбор мой был принят акушинцами с удовольствием. От знатнейших фамилий приказал я взять двадцать четыре аманата и назначил им пребывание в Дербенте. Наложена дань ежегодная, совершенно ничтожная, единственно в доказательство их зависимости. Они обязались никого не терпеть у себя из людей, правительству вредных, были признательны за пощаду и видели, что от меня зависело нанести им величайшие бедствия. Мне, при выражениях весьма лестных, поднесена жителями сабля, в знак особенного уважения.

Многим из отличнейших людей, в особенности пяти кадиям, начальствующим в магалах или округах, роздал я приличные подарки; некоторых, потерпевших разорение, наделил скотом, отбитым во множестве”.

Приказ, изданный Ермоловым после этой победы и приведенный им в письме Денису Давыдову, звучал так:

“Января 1-го дня, 1820 г. № l. B Дагестане.

Труды ваши, храбрые товарищи, усердие к службе, проложили вам путь в середину владений акушинских, народа воинственного, сильнейшего в Дагестане. Страшными явились вы пред лицом неприятеля и многие тысячи не противостали вам, рассеялись и бегством снискали спасение. Область покорена и новые подданные великого нашего государя благодарны за великодушную пощаду. Вижу, храбрые товарищи, что не вам могут предлежать горы неприступные, пути непроходимые. Скажу вам волю императора – и препятствия исчезают пред вами, заслуги ваши смело свидетельствуют пред государем императором, и кто достойней из вас не одарен его милостию?

Командир отдельного Грузинского корпуса1 генерал Ермолов”.

Приказ этот интересен не только обращением к солдатам, не только патетическим своим тоном, но и уверенностью – искренней! – в праве покорения Акуши. “Новые подданные” должны быть благодарны “за великодушную пощаду”. Если бы не великодушие завоевателей – они могли быть истреблены.

Один из офицеров, участников Акушинской экспедиции, вспоминал: “Главнокомандующий ‹…› отдал по корпусе приказ, который привел нас всех в восторг. Мы беспрестанно читали, повторяли этот приказ и вскоре знали его наизусть”.

На это Алексей Петрович и рассчитывал.

10

Записки Ермолова дают представление о его тактике. Решающую роль при взломе укреплений противника играет тяжелая – батарейная – артиллерия, но решающее значение придается обходному маневру и угрозе выхода в тыл противника. Горцы, не привыкшие к операциям такого масштаба, в ситуации, когда решающую роль играла не индивидуальная доблесть, а удачное маневрирование крупных войсковых масс, теряли присутствие духа.

Это был не набег с его особой тактикой и не сшибка отдельных конных отрядов, но полномасштабные сражения. Методы партизанской войны, успешно применявшиеся горцами против ограниченных карательных экспедиций предшественников Ермолова, в подобном случае не годились.

Воевавший под началом Ермолова офицер Иосиф Дубецкий предложил в воспоминаниях вполне резонное объяснение неудач горцев в этот период: “У кавказских горцев, как и у всех полудиких народов, самосохранение есть душа военной тактики. На сем основании все кавказские племена, не исключая даже лезгин и чеченцев, грозны в нападениях внезапных, страшны в лесах, в ущельях, в скалах, в завалах, одним словом везде, где можно убивать других и не быть убиту самому. Но чтобы горцы в чистом поле вступивши с хладнокровием в открытый бой с неравными силами, это бывает весьма и весьма редко, и то в затруднительных обстоятельствах. За всем тем это народ удивительной храбрости, а самоотвержение их бывает невероятное. Зато распорядительность в делах большею частию бывает очень дурная, а дух свободы, разрушая дисциплину и единство в действиях, приводит их военные предприятия к результатам безуспешным и нередко разрушительным для них самих”.

Акушинцы предпочли изобразить покорность. Насколько она была искренняя, продемонстрировал случай, зафиксированный участником похода офицером

Д. Н. Бегичевым и опущенный Ермоловым в его записках.