Кавказ без русских: удар с юга - [90]

. За политические, стратегические решения, за федеральное администрирование должны отвечать светские власти в каждой конкретной республике — политики федерального масштаба, а за развитие этносов, за сохранение их культуры, за быт, традиции простых людей — духовные лидеры. Эти две сферы надо развести и упорядочить. Потому что когда они начинают сливаться, именно тогда модели поведения этносов начинают накладываться на позиционирование самого субъекта федерации, который начинает себя вести не как административная единица государства, а как такой большой этнос, позволяя себе в том числе действия в рамках обычного права[372], а не юридических нормативов. Что абсолютно нормативно и традиционно в рамках внутреннего регулирования, но совершенно не вписывается в общую юридическую унифицированную модель федерации в целом. Поэтому без такого разведения невозможно двигаться дальше, особенно в плане избавления от таких пороков северокавказского региона, как клановость и клиентизм, о которых здесь уже было много сказано.

Далее необходимо закончить процесс приведения местных светских законодательств в соответствие с федеральными законами[373]. Светское законодательство должно быть отделено от обычного права. В то же самое время необходимо легализовать местные религиозные законодательства — уложения, адаты, традиции. Все, что в обычное право как раз таки входит, — должно быть легализовано, и уже тем более оно не должно подвергаться обструкции и полному игнорированию со стороны государства[374]. Когда федеральная власть начинает игнорировать обычное право, существующее как данность, особенно если мы говорим о Северном Кавказе, тогда оно начинает устанавливать себя силовым образом — раз вы нас игнорируете, значит, сейчас мы вам покажем, что это есть данность и с ней надо считаться. А дальше происходит то, что происходит сегодня на Северном Кавказе — взрывы, убийства, покушения и так далее. Для устранения этого диссонанса необходимо использовать следующую модель: теократия плюс конституция. Внутренние теократические нормы узаконить, но при этом юридические нормативы взаимодействия с федеральным уровнем строго привести к законодательству и конституционным нормам.

Следующий шаг — чуть более далекая перспектива, которая следует за преложенными мерами, которые являются стартовыми возможностями для жёсткого стратегического сохранения Северного Кавказа в границах большой России, — это принципиальное разведение понятий гражданского общества и этноса[375]. В этом смысле, если говорить об устранении административных границ северокавказских республик, то есть вообще об уходе от понятия «республика», следуя дальнейшему объединению всего СКФО, например, в Северо-Кавказский край и приходя к устранению так называемых «титульных» этносов из административных названий, то необходимо сделать какой-то компенсационный шаг. И здесь можно было бы подойти к тому, чтобы сделать такие понятия, как «этнос» и «народ», — юридическими категориями. То есть, по сути, ввести этносы и народы в состав конституции. В результате РФ по конституции будет состоять из 85 административных субъектов Федерации и двухсот с лишним этносов и народов[376]. И это должно быть зафиксировано конституционно. Таким образом, этнос отрывается от условных административных границ, так как это живой организм, который живёт где хочет. Мы видим, что по факту этносы расселены самым произвольным образом, при этом они остаются коллективными субъектами, едиными организмами с едиными базовыми принципами социального устройства и коллективного существования. Вот как живые организмы со своими коллективными особенностями их и надо воспринимать. В рамках единого стратегического пространства Большой России этнос, как и народ (лаос) должны быть самостоятельными, отдельными юридическими категориями, не привязанными к административным границам. Это снимает в принципе вопрос об этническом сепаратизме в целом, то есть мы вообще уходим от этой проблемы.

Этнос — как нормативный субъект. Следующий момент, который с необходимостью должен быть реализован, — это создание условий для восстановления этносов в их изначальной форме. Начиная ещё с позднеромановского периода царской России, а особенно в советский период, за счёт создания единой политической модели советского гражданина происходило размывание традиционных этносов. В этносоциологии это называется «размыкание»: когда этнос, как замкнутая система — живой организм — размыкается, входит во взаимодействие с другими этносами[377], разбавляется и меняет свои качества и характеристики, в основном за счёт десакрализации, духовного выхолащивания. Такое искусственное размытие приводит к тому, что как цельный организм этнос уже себя не ощущает, перестаёт существовать как органическая общность, но, тем не менее, ещё какое-то время, довольно долгое, продолжает действовать как коллективный субъект.

Сегодня мы воочию наблюдаем то, что этносы полностью не растворяются даже в больших мегаполисах и интегрировать их в городскую гражданскую среду если и удаётся, то с очень большими усилиями. Даже в жёстких условиях дискретной городской среды они остаются коллективными субъектами, то есть не ассимилируются, не признают модели гражданского общества, а живут так, как им нравится, говорят на своём языке, общаются друг с другом, сохраняя, что естественно для человека, свою изначальную коллективную идентичность. Это проблема не только России, но и других государств. Сейчас даже в Европе признали, что фактор коллективной идентичности существует, а политика мультикультурализма разрушает социальную целостность и мнимую «монолитность» гражданской политической модели «единой» Европы, давно переставшей быть единой. Даже американские социологи утверждают, хотя и использую максимально заниженные требования к интеграции в базовое общество США, что на более-менее сносную ассимиляцию необходимо три поколения