Кавказ без русских: удар с юга - [52]

Конечно, значительная часть жителей крупных городов Северного Кавказа является осознанными, а не номинальными гражданами Российской Федерации, то есть они хотят и стремятся быть таковыми. Для них то, что они живут в России и имеют российский паспорт, имеет большое значение. Именно для таких людей какое-то их выделение в особую группу, часто получающую окрас негативной коннотации, наиболее болезненно. Именно для них ситуация, при которой преступление — о чём сообщают на всю страну — совершил «кавказец» — является травмирующим фактом. В подобной ситуации отношение таких граждан РФ, выходцев с Кавказа, к любому преступлению точно такое же, как и у большинства, — преступник есть преступник. Однако другой крайностью является стремление вообще исключить из оборота какое-либо упоминание об идентичности, принадлежности к тому или иному народу, этносу, конфессии, культурной среде. И если в центральных регионах России такой подход, по сути стирающий идентичность, ещё как-то можно насадить — запретами, угрозами, введением нелепых законов, ставящих СМИ в идиотское положение, — то на Кавказе каждый знает, не только к какому народу или этносу он принадлежит, но даже к какому роду, тейпу или тукхуму принадлежат его родственники до седьмого колена. В такой среде прибывающий из центральной России русский со своим паспортом россиянина — просто какой-то «космополит безродный», к чему на Кавказе никогда не было и не будет уважения. Хорошо быть «россиянином», помнящим своё родство, язык, веру, традицию, культуру, знающим как минимум, к какому народу он принадлежит. И не позавидуешь тому русскому, который не знает о себе ничего, кроме того, что он «россиянин», оказавшемуся в этой традиционной, чтущей идентичность, традиции и веру среде.

Если же нарочито говорить только о гражданстве, как о единственной категории принадлежности к какой-либо коллективной идентичности, о сознательном позиционировании только одного фактора принадлежности — мы все граждане России, то все граждане России в такой интерпретации — одинаковы. Какие-либо различия в этой модели возникают только уже непосредственно на личном уровне — Михаил Петрович отличается от Джамбулата Магомедовича. Всех остальных «этажей» коллективной идентичности как бы просто не существует. Точнее, их предлагается не учитывать. Таким образом, загоняя всех только в категорию «гражданство России», авторы и апологеты этого подхода осуществляют принудительную гомогенизацию. Получается, что всякий гражданин России одинаков, равен по гражданскому законодательству, по своим правам и обязанностям другому гражданину России, без подробностей и детализации. Так же, как в Европе. Собственно, эту модель мы и переняли с Запада. В этом случае между «гражданами РФ» никаких других различий нет. Но если нормативно и последовательно соблюдать этот концепт, то тогда ты уже не чеченец и не русский — таких категорий не существует не в правовом поле, ни даже в нормативном обороте. Ты — россиянин! А если ты россиянин, ты должен забыть обо всём остальном. Забудь о своей идентичности. Ты унифицированный. А если не хочешь забыть, мы тебе поможем, например введём закон, запрещающий упоминание в СМИ происхождение преступников. Но это только начало. Вообще происхождение. В этом заключается концептуальный подход к созданию национального государства — так называемой «гражданской политической нации».

На самом же деле к этому нормативному, активно навязываемому нам подходу мы имеем некое фактическое дополнение: да, ты — россиянин, но если сохранил свою этническую принадлежность, то ты больше чем просто россиянин. Если мы принимаем гражданскую модель в её европейском формате, как единственно возможную, значит этническая идентичность по умолчанию преодолена. Проект гражданской политической нации не предусматривает вложений: ты либо гражданин — россиянин, представитель дробной массы, либо оказываешься вне нормативного поля и подлежишь дальнейшей, принудительной интеграции в гражданское общество[283]. Если же ты чеченец или русский — представитель коллективной субъектности, наличие которой допустимо, — то это уже не «гражданская политическая нация» модерна[284], а традиционное государство — стратегическое единство многообразия коллективных идентичностей. В таком традиционном государстве гражданство — не единственно возможный статус идентичности, но лишь юридическая формальность. Но в современном — modern — формате государства-нации — любая естественная или органическая коллективная идентичность не нормативна. А если она есть, то она должна быть преодолена — мягко и постепенно, или жёстко и быстро. И тот, и другой вариант мы можем наблюдать в истории современного мира. Но не дай нам Бог всерьёз начать этот процесс на Северном Кавказе.

Кавказ без русских — Россия без Кавказа

Суммируя все перечисленные факторы, можно сказать, что «исходу» русских с Кавказа способствует складывающийся неблагоприятный именно в их отношении социальный климат, имеющий как свои безличные, преимущественно экономические предпосылки, так и своё лицо — так называемый