Кавказ без моря - [18]

Так по–южному освещён сад за окном, что я решаюсь отправиться в путешествие без надоевшего плаща, в пиджаке с пододетым под него свитером.

Спускаюсь в беломраморный вестибюль, прохожу в двери мимо козырнувшего милиционера. Иду сквозь чёрную графику старинного сада к стеклянной будке у ворот, где дежурит звонивший мне лейтенант.

За воротами у «газика» дожидается Хасан. Низенький, с всегдашней тенью заботы на небритом лице.

— А может быть, никуда не нужно ехать? — несколько неискренне спрашиваю я, усаживаясь на сиденье рядом с Хасаном. — У тебя наверняка полно дел.

— Нет–нет! Хозяин велел показать другое ущелье. Там, правда, очень красиво. Вам понравится.

— Далеко?

— Километров тридцать. У нас все близко.

Вырвавшись из подкрашенных утренним солнцем грязи и хаоса городских окраин, едем по шоссе к синеющей череде гор. Справа и слева видна ещё зелёная травка, распаханные под зиму поля.

Угадал Шамиль Асланович, чем меня подкупить! Вот этой возможностью путешествовать. Без видимой цели. «Движение — все, цель — ничто», говорит мудрец. Эта косо взмывающая с обочины неведомая птица. Этот холодный ветерок, бьющий через приспущенное стекло, этот висящий над горами диск солнца… «Хасбулат удалой, где же сакля твоя?» — напевает Хасан.

Хотел бы подпеть, да слуха нет, толком не помню слов. Где ни приходилось жить и бывать на Кавказе, столько раз слышал во время застолий эту песню… Получалось, что бывал всегда в причерноморских городах, чаще всего в Сухуми. Теперь впервые оказался на Кавказе без моря.

— Хасан, где Чёрное море, в какую сторону?

— По той дороге, где замок. Там, за перевалом.

…За перевалом… Эх, было б лето, вызвать бы Жанну к морю, в тот же Сухуми, увидеть её в шипящей пене прибоя… Господи, знаю, неисполнимо…

Резкие вскрики автомобильной сирены. Слева, обгоняя, проносится новенький синий «мерседес» с крутящейся милицейской мигалкой на крыше. Летит к уже близким отсюда предгорьям. Вдруг разворачивается на пустынном шоссе, мчит навстречу.

— Начальник ГАИ всей республики, — мрачно объясняет Хасан. — Не понимаю, что я нарушил.

Прерывистый рёв мощной сирены проносится мимо. Снова нагоняет.

— Он сумасшедший? — спрашиваю Хасана.

«Мерседес», обогнав нас, застывает поперёк дороги.

— Не бойся, — говорю Хасану, — по–моему, ты действительно ни в чём не виноват. Попробую сам с ним и объясниться.

Выскакиваю из остановившегося у обочины «газика». Правая дверь продолжающего стоять поперёк дороги «мерседеса» отворена. Там внутри всего один человек. За рулём. В форме. Полковник.

— Садитесь. Вас‑то мне и надо, — доброжелательно протягивает руку. Сначала подумал, обознался, потом сообразил, что это вы самый и есть. Я Галиев — страшный человек.

— А я ещё страшнее, — пожимаю руку бледному очкарику с клочковатыми остатками волос над висками. Вид совсем штатский, болезненный. Облизывает пересохшие губы. Господи, да от него разит спиртным! — Слушайте, вам нельзя пить, у вас сахарный диабет!

— Откуда вы знаете?

— Говорю, я страшней всех начальников ГАИ! — Лучшая оборона — наступление. Чего он ко мне привязался? Пьяный, больной. Даже жалко его. — Хотите пересесть к моему водителю в «газик»? Он довезёт домой или на работу. А за «мерседесом» пришлёте своего сотрудника.

— Пусть Хасан следует за нами. Шамиль сказал, что вы поехали в горы, а мне нужно с вами срочно поговорить. Он давно обещал мне эту встречу. Не бойтесь!

— Что ж, даже интересно.

…Когда я возвращаюсь от Хасана и сажусь в «мерседес», полковник Галиев разговаривает по радиотелефону:

— Чтобы всё было в полном ажуре! Когда прибудет человек с той стороны, без нас не начинать. Ясно? — положив трубку, он трогает машину с места, снова спрашивает, — Откуда вы знаете, что у меня диабет?

— Чтобы не отвечать долго, скажу просто — интуиция.

— Интуиция… А что она ответит на вопрос, сколько я ещё проживу?

— Сами знаете. Будете пить, помрёте через какие‑нибудь полгода, если раньше не станете жертвой автокатастрофы.

— Ничего! Езжу на автопилоте!

Шоссе уже взмывает в горы. Он и в самом деле здорово ведёт машину, ловко обогнал крестьянина, гонящего вверх двух тощих коровёнок.

Не знаю, зачем я согласился на эту авантюру, мог бы не пересаживаться, вообще не вступать в контакт.

Оглядываюсь, «газик» преданно следует сзади.

Здесь, в горах, солнца уже не видно. Пасмурно. Косматые облака задевают вершины угрюмых елей.

Впервые сижу в «мерседесе». Отсюда, из тёплого, комфортного мирка всё, что за стёклами, кажется особенно неуютным, промозглым.

— Куда, собственно говоря, едем? — спрашиваю, понимая, что рано или поздно придётся выходить наружу. Без оставленного в гостинице плаща. — И вообще, как вас зовут? Почему мы не можем поговорить в городе, или здесь же в машине, раз вам это так необходимо?

—Думаете, завезёт в горы, ограбит, убьёт. Вы из тех, с кого взять нечего. Сразу видно. Зовут Марат, повторяю, страшный человек. Но только для тех, у кого есть автомобиль.

— Куда все‑таки едем, Марат?

— Можно сказать, приехали.

Крутой подъем, ещё один поворот, и машина неловко съезжает к маленькой площадке под елями, где уже теснятся мотоцикл и жёлтые «жигули» с фотографией Сталина на стекле. Дикое место. Никаких признаков жилья.