Кавалеры Виртути - [62]
— В казармах никто не отвечает?
Грудзиньский молчит. Он переключает кабель, пытается вызвать соседнюю вартовню, потом пятую, четвертую и третью, все нетерпеливее дергает провод, но тишину не нарушает даже самый тихий треск, знакомое бренчание, после которого в трубке обычно раздавался голос Петцельта, Будера или Горыля. Он отворачивается от аппарата, чувствует, как у него немеют губы, но старается говорить четко:
— Там, наверно, никого нет.
Все молчат. Тишина стоит такая, что слышно учащенное дыхание солдат. Никто ничего не говорит, и никто, пожалуй, ничего и не хочет сказать. Теперь должен говорить только командир, и Грудзиньский прекрасно знает это. Он, как и все, чувствует тяжесть люка, закрывающего вход, но пока не хочет говорить об этом. Начинает с другого:
— Немцы вот-вот начнут атаку, и мы должны быть готовы.
Никто не спрашивает, к чему они должны быть готовы, если остались они одни, если погиб весь гарнизон, офицеры, комендант, если Вестерплятте замолчал. Рядовой Ортян молча вынул из ящика, новую пулеметную ленту, а капрал Дворяковский принялся проверять свой ручной пулемет. Они поняли то, что должны были понять; то, о чем, пожалуй, и не надо было говорить, настолько это было очевидно и ясно. Это только взрывы бомб, вой самолетов и грозный призрак газа — враги, которых они не могли настигнуть и уничтожить, — ослабили их готовность к борьбе. Теперь они стали прежним отрядом, хорошо знающим свою задачу и полным решимости выполнить ее до конца.
Грудзиньский снова посмотрел на крышку люка. Одинокую борьбу за последнюю на Вестерплятте вартовню он хотел бы вести без мысли о том, что он заперт в ней вместе со своими солдатами. Если там, наверху, остались только руины, он предпочел бы принять бой под открытым небом. Грудзиньский кивнул капралу Зыху, приземистому, широченному в плечах силачу, и они вместе подтащили высокий ящик, взобрались на него и изо всех сил нажали плечами на крышку. Они долго возились с ней, нажимали руками, пробовали поддеть ее, но крышка даже не дрогнула.
— Будем обороняться здесь. По местам! — приказал Грудзиньский.
Все разошлись к амбразурам. Домонь с Думытровичем установили свой станковый пулемет, приготовили ленты и ждали, когда из нависшего над землей дыма появятся первые силуэты немцев.
2
Артур Бассарек «Освобождение Данцига»:
«Бомба падала за бомбой, превращая поле сражения в ад из огня, дыма и грязи… Но когда после этой канонады наши штурмовые отряды бросились вперед, их встретил настоящий шквал огня».
Время 18.20—21.00
Последние самолеты улетали в сторону Стогов, таяли, набирая высоту, превращались в едва заметные точки, пока не исчезли совсем. Люди сержанта Гавлицкого вышли из-под прикрытия деревьев, где пережидали налет, и еще долго смотрели в небо, проверяя, не возвращается ли какой-нибудь самолет. Но горизонт оставался чистым. На востоке уже появилась легкая серая дымка, а на противоположной стороне полыхало зарево заходящего солнца. Стояла предвечерняя тишина, столь обычная для природы, но такая нереальная, жуткая и зловещая для солдат Гавлицкого. Они с надеждой прислушивались, не раздастся ли выстрел, ждали знакомого тарахтения автоматов, но ничего, только тишина. Посмотрели друг на друга. Подумали, как и солдаты Грудзиньского, что они единственные уцелевшие на Вестерплятте. Блюкис первым высказал эту мысль, но Гавлицкий отрицательно покачал головой:
— Так не бывает. В казармах кто-нибудь да остался. Это же крепкое строение. Должно выдержать.
Он был уверен в этом, потому что несколько лет назад сам строил эти казармы, знал, какие там мощные перекрытия между этажами, как защищены подземелья, и надеялся, что найдет там по крайней мере часть гарнизона и офицеров, которые решат, как вести оборону дальше. Поэтому он двинулся со своим отрядом узкой просекой в лес. Редкие деревья на краю леса открыли вид на среднюю часть полуострова, и от того, что они увидели, у них перехватило дыхание. Они остановились. Левое крыло казарм свисало растерзанной бахромой бетонных балок, опало вниз большими серыми плитами стен, низко осело, смятое до половины. Остатки стен, продырявленные осколками, таращили на них пустые прямоугольники окон.
— Попали, — прошептал кто-то.
Они стояли как вкопанные. И в этот момент послышался треск веток, ломаемых на быстром бегу. Из-за деревьев показался солдат в порванном мундире, с обнаженной головой и без оружия. Серое от пыли, помятое лицо. Широко раскрытые испуганные глаза. Он остановился перед ними и, жадно хватая ртом воздух, сказал прерывающимся голосом:
— Помогите дойти… завалилось… спасите…
Только теперь все заметили темные пятна крови на оборванном рукаве и на воротнике его мундира. Гавлицкий пристально посмотрел на солдата и спросил:
— Это вы, Миштальский?
Лицо рядового дрогнуло. Он немного приподнял руку, словно намереваясь отдать честь, и сказал уже яснее:
— Это я… Докладываю, пан сержант, что пятая вартовня разбита. Все погибли.
Солдат покачнулся, широко расставил ноги, чтобы не упасть, но Гавлицкий был уже рядом и поддержал его.
— За мной, — приказал он своей группе.
Казармы, мертвые издали, ожили, когда они подошли ближе: в широком, отверстии, которое когда-то было главными воротами, появились фигуры солдат. Они укладывали вынесенные из здания бревна и мешки с песком, строили из них заграждение. Они приветствовали пришедших радостными криками. Кто-то закричал:
Читатель! Эта книга расскажет тебе, как сражались советские люди, защищая родную землю, великий город Ленина, как первые гвардейцы Красной Армии в сложнейших условиях варварского нашествия научились успешно управлять огнем нового и необычного для тех времен реактивного оружия. Из ярких эпизодов тяжелых боев с фашизмом и массового героизма защитников Ленинграда ты поймешь, почему наш народ столь грозное оружие ласково окрестил девичьим именем — Катюша.
Он родился джентльменом-южанином и жил как на театральных подмостках, где был главным героем — рыцарственным, благородным, щедрым, великодушным. И едва началась Первая мировая война, рыцарство повлекло его на театр военных действий…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
15 февраля 1989 г. последний советский солдат покинул территорию Демократической республики Афганистан. Десятилетняя Афганская война закончилась… Но и сейчас, по прошествии 30 лет, история этой войны покрыта белыми пятнами, одно из которых — участие в ней советских пограничников. Сам факт участия «зелёных фуражек» в той, ныне уже подзабытой войне, тщательно скрывался руководством Комитета государственной безопасности и лишь относительно недавно очевидцы тех событий стали делиться воспоминаниями. В этой книге вы не встретите подробного исторического анализа и статистических выкладок, комментариев маститых политологов и видных политиков.
Сергей Сергеевич Прага родился в 1905 году в городе Ростове-на-Дону. Он участвовал в гражданской и Великой Отечественной войнах, служил в пограничных войсках. С. С. Прага член КПСС, в настоящее время — полковник запаса, награжденный орденами и медалями СССР. Печататься, как автор военных и приключенческих повестей и рассказов, С. С. Прага начал в 1952 году. Повести «План полпреда», «Граница проходит по Араксу», «Да, был…», «Слава не умирает», «Дело о четверти миллиона» и многие рассказы о смелых, мужественных и находчивых людях, с которыми приходилось встречаться их автору в разное время, печатались на страницах журналов («Уральский следопыт», «Советский войн», «Советская милиция») и газет («Ленинское знамя» — орган ЗакВО, «Молодежь Грузии», «Молодежь Азербайджана» и др.)
Книга представляет собой сборник воспоминаний. Авторы, представленные в этой книге, родились в 30-е годы прошлого века. Независимо от того, жили ли они в Советском Союзе, позднее в России, или в ГДР, позднее в ФРГ, их всех объединяет общая судьба. В детстве они пережили лишения и ужасы войны – потерю близких, голод, эвакуацию, изгнание, а в зрелом возрасте – не только кардинальное изменение общественно-политического строя, но и исчезновение государств, в которых они жили. И теперь с высоты своего возраста авторы не только вспоминают события нелегкой жизни, но и дают им оценку в надежде, что у последующих поколений не будет военного детства, а перемены будут вести только к благополучию.