Кавалеры Виртути - [59]

— Нам тоже прислали. — Шамлевский пожал плечами. Накануне, почти весь день проведя под огнем, они не ели ничего горячего, но почти не чувствовали голода. Только после короткого ночного отдыха вспомнили, что существует такая вещь, как сытный густой суп, которого они, правда, так и не получили, но каша с мясом прекрасно заменила его. Они гордились этим обедом: ведь они ели его наперекор нацеленным на них дулам орудий, скребли, как обычно, ложками в котелках, но этому сопутствовало чувство исполненного долга. Давно миновали те двенадцать часов, что были отведены им для обороны, прошло уже полтора дня, а они держались и даже спокойно ели горячий обед.

— Мне Будер говорил по телефону, — вернулся Петцельт к прежней теме, — что у него в лесу перед вартовней валяется полным-полно таких автоматов, но никому не хочется даже нагнуться за этой пакостью. Похоже, что если подольше из этого пострелять, то ствол размякнет.

— У тебя уже давно размякло в голове, — выпалил Шамлевский и встал, но Петцельт потянул его за рукав и снова посадил на лавку:

— Надулся как индюк. Нельзя так, Эда. У людей большое горе. В моих краях живет лесничий…

Внезапно он замолчал. У вартовни кто-то крикнул:

— Самолеты!

Они бросились к двери и посмотрели вверх: первое звено уже взбиралось над Стогами к высокому потолку неба, слабое жужжание моторов переходило в стонущий вой. Машины рвались все выше. Вдруг они замерли, словно теряя равновесие, и ринулись вниз.

— В вартовню! — крикнул Петцельт.

На секунду все столпились в дверях, но вот кто-то уже поднял крышку, и первые солдаты начали исчезать в отверстии. Шамлевский отступил к стене. Он сделал это бессознательно, инстинктивно, как будто темное отверстие в полу внушало ему страх.

— Быстрей! Быстрей, ребята! — подгонял Петцельт. — Сейчас начнут нести яйца.

Когда он произнес это, вой моторов раздался прямо над ними. Шамлевский хорошо запомнил эти слова. В следующую секунду крыша вартовни с оглушающим треском разлетелась, горячая волна воздуха подняла капрала вверх и швырнула в узкий коридорчик, в раскрывшуюся вдруг темноту, которая сомкнулась над ним в грохоте рушащихся стен.

Он пришел в себя. Оглушительный шум в ушах, болезненный стук крови в висках, опухшие, со жгучей болью веки. Он попытался рассмотреть что-нибудь в окружающем его мраке. Захлебнулся пыльным воздухом, начал кашлять, и боль в висках на какой-то момент парализовала его. Он попробовал пошевелиться, но ноги были завалены кирпичами, поэтому он начал шарить вокруг себя руками и наткнулся на какой-то продолговатый холодный предмет. Это был немецкий автомат, с которым он пришел сюда, чтобы показать его приятелю… Он опять дернулся, пытаясь освободить ноги, и вдруг горло свела судорога ужаса.

— Толек! — крикнул он.

В ответ — тишина. Голос повис где-то в полумраке, поэтому он крикнул снова, с еще большим отчаянием:

— Толек! Отзовись!

Крик этот лишил его сил, тишина окончательно придавила. Он тяжело дышал, парализованный страхом, который выползал из трещин наклонившейся над ним стены. Он пытался рассмотреть что-нибудь еще кроме серой спекшейся стены перед ним, с усилием поднял голову и вдруг увидел: в изломе стены, почти прямо над ним, висел солдат. Все тело висело свободно, и только раздавленная кровавая голова торчала между двумя кусками бетона.

Капрал давился и задыхался, стискивал зубы. Он превозмог себя и опять взглянул вверх, но не узнал лица солдата. Понял только, что кричать незачем, что никто уже не отзовется, что, может быть, везде, на всем Вестерплятте царит мертвая, глухая тишина, которая стучит у него в ушах вместе с болезненными ударами пульса. Он не знал, как долго, сколько часов или минут находился в мрачном молчании стен. При первом же звуке снаружи он инстинктивно напрягся. Услышал удары отбрасываемых кирпичей и обломков стен. Раздались неясные людские голоса, резкие и быстрые. Тогда он поднял автомат, снял с предохранителя и положил палец на спусковой крючок. Шум в голове исчез, и стук в висках прекратился. Он был абсолютно спокоен и медленно направлял ствол в сторону отверстия, расширявшегося в глубине мрачного тоннеля, в сторону полосы света. Он решил, что нажмет на спуск, когда те подойдут ближе, когда их будет больше. Он внимательно смотрел на увеличивающееся пятно света; вот его заслонили какие-то тени. Он поднял выше ствол автомата и вдруг опустил его, потому что услышал громкий обеспокоенный голос:

— Есть здесь кто живой? Петцельт! Отзовитесь!

Хуго Ландграф, радиорепортер:

«Мы едем через обезлюдевший Новый Порт, где почти все окна выбиты. Вид вымершего города на фоне красочных флагов, которые приказано вывесить, ужасен.

Прячась за домами, мы добираемся до вокзала, расположенного как раз напротив объекта налета бомбардировщиков, от которого его отделяет только портовый канал.

Грохот рвущихся бомб попросту страшен. Кажется, что Тор разбивает огромным молотом земную скорлупу, которая с треском лопается и хлещет изнутри пламенем. С гулом налетают машина за машиной, и бомбы, будто ударяя в гигантский бубен, которым является Вестерплятте, грохочут в течение почти двадцати минут».