Кавалеры Виртути - [38]

Где-то в роще, за разрушенной крепостной стеной, прозвучал беспокойный голос трубы, игравшей сигнал отхода. И сейчас же по всей линии перед постом раздались крики:

— Цурюк! Цурюк!

Но сигнал и команды опоздали. Штурмовики и без этого уже отступали, оставляя на изрытом взрывами предполье убитых и раненых. Раненые молили о помощи, но никто не Обращал на них внимания: охваченные паникой, немцы думали только о спасении собственной шкуры.

Поручник Пайонк вызвал по телефону командный пункт. Доложив об отступлении противника и его тяжелых потерях, он подытожил с радостью:

— Мы устояли, пан майор! Они не прошли через наш пост! И не пройдут!

Закончив разговор по телефону, поручник вышел к своим солдатам. Его солдаты снимали каски, вытирали рукавами вспотевшие лбы и запыленные лица, возбужденно разговаривали, доставали из карманов сигареты. Плютоновый Баран, предварительно долив воды в кожух пулемета, демонстрировал всем пустые коробки от пулеметных лент.

— Шесть штук израсходовал. Ох и дали мы им прикурить!

— Было чертовски жарко, пан поручник, — сдержанно заметил хорунжий Грычман. — Вовремя вы подоспели с помощью.

Пайонк широко улыбнулся. Слова хорунжего доставили ему огромное удовольствие.

Рядом солдат Усс громко доказывал:

— После такой взбучки они не потревожат нас, по крайней мере с полдня, а то и вовсе не рискнут сунуться сюда. А вечером тут уже будут наши. Вот тогда мы возьмемся за немцев с двух сторон.

Поручник смотрел в направлении леса и разрушенной крепостной стены. Из-за верхушек деревьев вставало солнце. День обещал быть ясным и теплым. В отдалении слышался мягкий плеск волн — это делало свой первый глубокий вздох пробуждающееся море.

4

Время 5.30—5.55

— Отбой, братцы. Можно курить. — Набивавший пулеметные ленты Цихоцкий вынул пачку махорочных сигарет и стал угощать товарищей. — Ты не хочешь? — удивился он, когда Домонь не протянул руку за сигаретой. — Плохо себя чувствуешь, что ли?

— Да так, что-то нет желания.

— Закури, Владек, хотя бы в честь нашей победы. Видишь, как удирают немцы. — Капрал Грудзиньский отвернулся от амбразуры, через которую наблюдал бегство разбитых отрядов противника. Немецкие солдаты мчались теперь по противоположному берегу канала, как раз напротив вартовни, исчезали за портовыми складами.

— Получили по башке и сразу сникли.

— И наверно, уж больше не покажутся, — добавил солдат Сковрон.

Этого как раз и боялся Владислав Домонь. Он сидел на скамейке, привалившись спиной к стене, поглядывал на товарищей, куривших папиросы, и мысленно прощался с геройскими подвигами, которые ему уже не удастся совершить. Иначе представлял он все это, иначе видел первую свою войну и собственное участие в ней. А вышло так, что не успел сделать ни одного выстрела, все набивал да подносил товарищам пулеметные ленты. «Они-то герои, а у моего пулемета дуло ствола пахнет еще смазкой, а не порохом, — с горечью думал Домонь. — Теперь нечего и помышлять о подвигах. Немцы отступили с Вестерплятте, через несколько часов в Гданьск ворвутся польские дивизии, и вся эта история будет закончена. Произошло все так, как однажды предсказывал плютоновый Беняш: если немцы попробуют захватить Вестерплятте, то сами вынуждены будут отдать весь Гданьск. Может быть, даже в эту минуту через Шиманково проходят подразделения польской пехоты, а кавалерия занимает Келпино или Элганово… Трепещут флажки наклоненных вперед пик, сверкают поднятые высоко вверх сабли, гудит земля от топота конских копыт. Играют сигнальные трубы…»

Вдруг кто-то закричал:

— «Шлезвиг» отплывает!

Все бросились к западной амбразуре. Через нее хорошо были видны верхушки бронированных башен корабля. Сейчас башни перемещались в сторону, находили одна на другую, словно корабль разворачивался, направляя нос к выходу из порта. Потом башни вовсе исчезли, и солдаты, перебежав к южной амбразуре, выходящей на канал, ждали появления линкора в другом месте. Излучина Пяти Гудков заслоняла им вид на круто загнутое колено Мертвой Вислы, из-за которого в любую минуту мог показаться серый корпус линкора.

— Убираются, паршивцы, домой. Видно, не понравилось им наше угощение, — со злорадством заметил Цихоцкий.

— Жаль, что нет у нас какого-нибудь увесистого подарка «Шлезвигу» на дорожку, — поддержал Цихоцкого капрал Грудзиньский. — Охотно всадил бы стальную болванку в его толстое брюхо.

— Может, капрал Грабовский об этом позаботится? — спросил с надеждой стрелок Сковрон. — Он уже, видимо, выкатил свое орудие.

— А что он может сделать этой полевой пукалкой? Для такой громадины нужно что-нибудь потяжелее, — заметил Грудзиньский и вдруг вспомнил о Думытровиче, Ортяне и Замерыке, которых он послал в начале боя в нижний каземат.

— Выходи, хлопцы! — крикнул капрал в переговорную трубку. — «Шлезвиг» убирается вон.

Крышка в полу тут же отскочила, и трое солдат один за другим выбрались из лаза. Потеснившись немного, им освободили место у амбразуры. Думытрович тут же начал рассказывать товарищам,, что бы он сейчас сделал, если бы был командующим флотом.

— Он, понимаете, выходит из порта в море, а я из Хеля посылаю ему навстречу две, нет, даже четыре подводные лодки. И привет: бах торпедами по линкору. Какого, мол, черта ты приперся сюда!