Катя - [3]

Шрифт
Интервал

- Ну, я, конечно, поползла к нему, - сказала Катя, - думала, что пулеметчик ранен. Подползаю и вижу, что он убит, приткнулся к пулемету и сжимает ручку. Я тогда оторвала его пальцы от пулемета и сразу приладилась стрелять. Подползает командир батальона. "Ты что, говорит, делаешь, Катя?" Я испугалась, думала, не даст мне стрелять. И говорю: "Я, товарищ капитан, еще в школе обучалась пулемету". А он говорит: "Ну, ладно, давай, Катюша, стреляй, прочесывай лес". Я говорю: "Это как раз я и хочу делать". "Правильно, говорит, валяй! Дай им жизни!" Мы тогда выбили немцев из леса. Наш полк здорово наступал. Заняли село. И там на сельском кладбище немец нас сильно обстрелял из орудий. Такой обстрел был! Я такого не помню. Все перерыл. Разрывами выбрасывало мертвых из могил, и даже нельзя было понять, кто когда умер - раньше или теперь. Я тогда спрятала голову под пулемет. Ничего. Отлежалась. Потом мы опять пошли вперед. Только тяжело было везти пулемет с непривычки. Потом я привыкла.

Пулеметчицей Катя пробыла больше месяца и значительно перевыполнила план, предложенный Люсей. Она была очень хорошей пулеметчицей, с прекрасным глазомером и выдержкой.

В сентябре Катя была тяжело контужена, и ее отправили в Москву, в госпиталь. Она пролежала там до ноября. А когда вышла, ей дали бумажку, что для военной службы она больше не годится и направляется для продолжения образования.

- А какое может быть образование, пока мы не побили немцев, - сказала Катя, холодно усмехаясь. - Я ужасно загрустила. Даже не знала, где мой полк стоит. Что было делать? Я походила, походила и записалась в отряд парашютистов-автоматчиков.

- Как же вас приняли, Катя, - спросил я, - раз у вас такая бумажка из госпиталя?

- А я им не показала этой бумажки. Я им показала совсем другую бумажку, - из полка.

Это была очень хорошая бумажка. Там говорилось, что Катя храбрый боец-дружинница, а потом пулеметчик, что она представлена к ордену.

Приятно носить такую бумажку в кармане гимнастерки. Когда я читал эту бумажку, Катя немного покраснела и потупилась.

- Одним словом, приняли, - сказала она. - Теперь проходим специальное обучение. Говорят, скоро на фронт.

Апрель 1942 г.

Еще от автора Евгений Петрович Петров
Светлая личность

В основе сатирических новелл виртуозных мастеров слова Ильи Ильфа и Евгения Петрова «1001 день, или Новая Шахерезада» лежат подлинные события 1920-х годов, ужасающие абсурдом общественных отношений, засильем бюрократии, неустроенностью быта.В эту книгу вошли также остроумные и блистательные повести «Светлая личность», «Необыкновенные истории из жизни города Колоколамска», водевили, сценарии, титры к фильму «Праздник Святого Йоргена». Особенный интерес представляют публикуемые в книге «Записные книжки» И.Ильфа и воспоминания о нем Е.Петрова.

Золотой телёнок

Бешеный успех, который обрушился на Ильфа и Петрова после выхода «Двенадцати стульев», побудил соавторов «воскресить» своего героя, сына турецко-подданного Остапа Бендера.Блистательная дилогия, если верить самим авторам, — «не выдумка. Выдумать можно было бы и посмешнее». Это энциклопедия советского нэпа, энциклопедия быта первого поколения «шариковых».

Одноэтажная Америка

Осенью 1935-го Ильф и Петров были командированы в Соединенные Штаты как корреспонденты газеты «Правда». Трудно сказать, чем именно руководствовалось высшее начальство, посылая сатириков в самую гущу капитализма. Скорее всего, от них ждали злобной, уничтожающей сатиры на «страну кока-колы», но получилась умная, справедливая, доброжелательная книга…

Двенадцать стульев

Роман Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» был напечатан впервые в 1927 году и с тех пор стал одной из самых популярных и читаемых книг на советском и постсоветском пространстве. Растасканный на пословицы и поговорки, многократно экранизированный, он остается остроактуальным и, может быть, даже еще более злободневным в наше время, хотя следует признать, что Великий Комбинатор, сын турецко-подданного, выглядит сущим ребенком рядом с современными малосимпатичными своими последователями.

В краю непуганых идиотов

«Обязательно записывайте, – часто говорил Ильф своему соавтору, – все проходит, все забывается. Я понимаю – записывать не хочется. Хочется глазеть, а не записывать. Но тогда нужно заставить себя».Факты, события, мельчайшие детали, а главное, портреты странных, чудаковатых, нелепых и недалеких соотечественников – все это, взятое из записных книжек и вроде бы написанное для себя, сложилось в красочный образ «края непуганых идиотов», где развернутся события «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка», края, где «Кавказский хребет создан после Лермонтова и по его указаниям», а «некультурный человек» видит во сне «бактерию в виде большой собаки», края, из которого так и не вырвутся ни «великий комбинатор», ни его создатели.

12 стульев. Золотой теленок. Коллекционное иллюстрированное издание

Вы читали романы «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок»? Любой человек скажет: «Конечно, читал!» Мы скажем: «Конечно, не читали!» Потому что в изданиях советских времен романы представлены в том виде, в каком их «разрешили» редакторы и советская цензура. В новом коллекционном издании бессмертные произведения Ильи Ильфа и Евгения Петрова о «великом комбинаторе» Остапе Бендере воспроизведены в авторской редакции, восстановленной Александрой Ильиничной Ильф. В тексты романов возвращены фрагменты, опубликованные в их первых изданиях, а также включен ряд материалов из рукописного и машинописного вариантов произведений. Благодаря великолепным фотоработам Ильи Ильфа и других уникальных фотохудожников книга перенесет вас в атмосферу старой России и старой Москвы, в те времена, когда разворачиваются события романов, в 20—30-е годы прошлого столетия.

Рекомендуем почитать
Мы победим! / Тайные тюрьмы Сальвадора

В книге, написанной непосредственными участниками и руководителями освободительного движения в Сальвадоре, рассказывается о героической борьбе сальвадорских патриотов против антинародной террористической диктатуры (1960-1970-е годы).

Покорение высоты

В книге рассказано о жизненном и творческом пути лауреата Ленинской и Государственной премий, доктора технических наук заслуженного строителя РСФСР Н. В. Никитина, показан крупный вклад, который внес он в развитие советского строительного искусства. Значительное место отведено творческому наследию Н. В. Никитина в области индустриализации промышленного и гражданского строительства, в сооружении Останкинской телевизионной башни и других уникальных объектов.

Александр Александров. Ансамбль и жизнь

Александр Васильевич Александров – композитор, создатель и первый музыкальный руководитель Академического дважды Краснознаменного, ордена Красной Звезды ансамбля песни и пляски Российской армии. Сочетая в своем ансамбле традиции российского бытового, камерного, оперного, церковного и солдатского пения, он вывел отечественное хоровое искусство на международную профессиональную сцену. Мужской полифонический хор с солистами, смешанный оркестр, состоящий из симфонических и народных инструментов, и балет ансамбля признаны и остаются одними из лучших в мире.

Остроумный Основьяненко

Издательство «Фолио», осуществляя выпуск «Малороссийской прозы» Григория Квитки-Основьяненко (1778–1843), одновременно публикует книгу Л. Г. Фризмана «Остроумный Основьяненко», в которой рассматривается жизненный путь и творчество замечательного украинского писателя, драматурга, историка Украины, Харькова с позиций сегодняшнего дня. Это тем более ценно, что последняя монография о Квитке, принадлежащая перу С. Д. Зубкова, появилась более 35 лет назад. Преследуя цель воскресить внимание к наследию основоположника украинской прозы, собирая материал к книге о нем, ученый-литературовед и писатель Леонид Фризман обнаружил в фонде Института литературы им.

Почему я люблю Россию

Отец Бернардо — итальянский священник, который в эпоху перестройки по зову Господа приехал в нашу страну, стоял у истоков семинарии и шесть лет был ее ректором, закончил жизненный путь в 2002 г. в Казахстане. Эта книга — его воспоминания, а также свидетельства людей, лично знавших его по служению в Италии и в России.

Рига известная и неизвестная

Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.