Катя, Катенька, Катрин - [59]

Круг замыкался. Это та самая повозка, которая должна была привезти Катю на каникулы! Тогда она не хотела садиться в нее, брезговала, ей неприятно было ехать с поросятами. А сейчас? Сейчас бы она с радостью поехала, если бы кто-нибудь ее повез!

Катя решила попросить кучера. Как же его звали? Выскочил? Завазал? Нет, не так. В конце концов она вспомнила: пан Шкароглид!

Он держал коня за уздечку и говорил ему что-то приятное, а на Катю даже не оглянулся. Спутала она, что ли? Нет, насчет коня и брички она была совершенно уверена, а вот возница действительно не был похож на того шумливого паренька в начищенных сапогах, который встречал их с Ендой на вокзале. Она попробовала повторить:

— Пан Шкароглид! Пожалуйста…

— Ладно, ладно! — отозвался пожилой мужчина, держа коня и продолжая с ним разговаривать.

Катя потянула его за рукав.

— Так, так, сейчас! — и он посмотрел на часы.

Катя наконец догадалась.

— А где пан Шкароглид? — закричала она что было сил.

Старик посмотрел на нее с обидой:

— А что же вы сразу не сказали? Да, да, я его сейчас найду. Но вам придется придержать Седого. Шкароглид должен быть где-то здесь. — И он отдал Кате поводья.

Конь, видимо, все понял, потому что посмотрел на Катю недоверчиво и оскалил зубы.

— Этот конь как цыпленок, — добавил старик и направился к трактиру.

О лошадях Катя не знала решительно ничего, о цыплятах — и того меньше, но Седой ей явно не нравился.

— Пан, пан, прошу вас, пан! — закричала она.

То ли он ее услышал, то ли случайно обернулся, но еще изрек:

— Конь — животное разумное, ему нужно общество.

И он скрылся.

Седой тронулся с места, словно понял, что Кате теперь никто и ничто не поможет. Он шел медленным, уверенным шагом. Катя тянула за поводья, кричала «Тпру! Стой!» и другие слова, которые, как ей казалось, лошадь могла понять. Но Седой не обращал на нее никакого внимания — шагал себе да шагал. Когда же оклики и дерганье стали ему слишком надоедать, он осклабился. У него была мягкая, с усиками верхняя губа и под ней большие желтые зубы. Катя была убеждена, что конь пугает ее умышленно.

Получалось так, что конь вел Катю. Он шел размеренным шагом посередине дороги, а Катя послушно семенила рядом с ним. Она крепко сжимала поводья, так крепко, что у нее онемела одна рука; в другой руке она несла свой чемоданчик. Катя чувствовала, как по спине у нее побежал мороз — она и вправду испугалась.

И тут она снова вспомнила пана Шкароглида, вспомнила, как обожает он длинные, основательные беседы. Если в трактире он завязал с кем-нибудь разговор, конь заведет ее бог знает куда. Она боялась его отпустить, но боялась и сдерживать.

Катя мысленно представляла себе все возможные беды, какие могут случиться с человеком, которого ведет конь. Ей и в голову не приходило, что сейчас кто-то будет ее ругать и проклинать.

Она была несказанно рада, когда узнала разъяренный голос.

Вашек!

Да, это был он. Он сидел на мотоцикле и чертыхался оттого, что не мог проехать. Вашек был настолько рассержен и вместе с тем изумлен, что не смог выразить радость по поводу их встречи.

— Ты что, прогуливаешь чужих лошадей? — спросил он строго и даже моргать перестал.

— Вашек… я… я… так рада! — воскликнула Катя, и глаза ее наполнились слезами.

— Непохоже. Идешь с лошадью, как на панихиду.

Он взял у нее чемоданчик и кинул его в бричку.

— Что это за лошадь?

Она знала только то, что коня зовут Седой и что он не желает останавливаться. Катя протянула Вашеку поводья, но принял их совсем другой человек: громко пыхтя и задыхаясь, их догнал пан Шкароглид. За ним по дороге бежал глуховатый старик, грозя издали трубкой и поочередно выкрикивая: «Воры! Воры!» и «Седой! Седой! Тпру!».

— Ай-я-яй! — Пан Шкароглид был приятно удивлен. — Да ведь это внучка нашего доктора! Уж я-то был уверен, что старый Боушка чего-нибудь напутает! Пришел и говорит: «Шкароглид, там какая-то женщина вас спрашивает». Я как раз ел соленый рогалик…

Он ничего не забыл. Рассказывал так, словно оглашал точный, подробный протокол. Потеряв терпение, Катя его перебила:

— Я же этого пана только…

— Это старый Боушка, барышня! — представил его Шкароглид.

— Я его спросила, не ваш ли случайно это конь, а он мне дал поводья…

Тут подбежал старый Боушка:

— Вот она, пан Шкароглид. Это она. Хотела украсть Седого. Говорит, какая хорошая лошадка, и глянь — уж увела.

Пан Шкароглид произнес с извиняющейся улыбкой:

— Он, Боушка, немного глуховат и немного того… А вы, барышня, хотели, чтобы я вас отвез?

Катя ответила:

— Нет, спасибо.

Шкароглид вскочил на козлы, старик вскарабкался и сел рядом с ним, и Седой пустился галопом. Катя видела совершенно отчетливо, как конь на нее осклабился. Зеленая бричка исчезла в дорожной пыли. Только старый Боушка, повернувшись на козлах, кричал, что в отношении Седого любой вор (при этом он выразительно посмотрел прямо на Катю) остался бы в дураках, потому что Седой барахло. И торжествующе добавил: «Хе-хе».

— А ты растешь! — сказал Вашек одобрительно. — Уже и лошадей на дороге крадешь. А ведь тебе всего четырнадцать лет!

— Пятнадцать! — поправила его Катя.

В главе шестнадцатой и последней Кате все приходится улаживать самой