Катрин Блюм - [52]

— О, Бернар, Бернар! Вот чего я боялась! — прошептала Катрин, уронив голову на плечо, будто она собиралась упасть в обморок.

— Боже мой, какое несчастье! — воскликнула матушка Теллье, всплеснув руками:

Только Франсуа, ничего не сказав, пристально посмотрел на Матье, словно желая понять, что скрывается за его словами.

— Матье! Матье! — процедил он сквозь зубы.

— Арестован! — повторил Гийом. — Но почему, что случи лось? — Боже мой! Я немного об этом знаю, — ответил Матье, пересекая комнату медленными тяжелыми шагами, чтобы занять свое обычное место у камина, — мне кажется, он выстрелил в Па рижанина. Жандармы из Вилльер-Котре, которые возвращались с праздника в Корси, увидели, как Бернар спасался бегством, побежали за ним, поймали его, связали и увели!

— Но куда они его повели? — спросил Гийом.

— О, этого я не могу сказать. Наверное, туда, куда уводят тех, кто совершил преступление. Но я подумал: «Я люблю мсье Бернара, я, люблю мсье Гийома, я люблю всю семью Ватрен, которая сделала мне столько добра, которая вскормила и обогрела меня. Нужно сообщить им о несчастье, которое случилось с бедным мсье Бернаром, потому что если есть средство спасти его…»

— О, Боже мой! Боже мой! — воскликнула мать. — Подумать только, что всему виной мое глупое упрямство!

Что касается дядюшки Гийома, то он выглядел более спокойным и уверенным, но, несмотря на это, страдал больше, чем жена.

— Так ты говоришь, Франсуа, — тихо спросил он, — что ты узнал звук его ружья?

— Да, именно так. Я отвечаю за свой слова.

— Бернар — убийца! — прошептал Гийом. — Это невероятно!

— Послушайте! — вдруг сказал Франсуа, озаренный какой-то мыслью.

— Что? — спросил главный лесничий.

— Я прошу у вас три четверти часа!

— Зачем?

— Чтобы ответить вам, является ли Бернар убийцей мсье Луи Шолле. — И, не взяв ни своей шапки, ни ружья, Франсуа выбежал из дома и скрылся среди больших деревьев.

Гийом был так взволнован поисками разгадки слов Франсуа, что не сразу заметил, что его жена близка к обмороку и что вернулся аббат Грегуар. Катрин первая узнала достойного священника, черное одеяние которого делало его незаметным в темноте. — Боже мой, это вы, мсье аббат! — воскликнула она, подбегая к нему.

— Да, — ответил он. — Я предвидел, что здесь будут слезы, которые нуждаются в утешении, и я вернулся.

— О, милосердный Боже! — вскричала матушка Ватрен, падая на колени, — это моя ошибка, моя самая страшная ошибка! — И бедная грешница, каясь, изо всей силы била себя в грудь.

— Увы, дорогой Гийом, — сказал аббат. — Уходя, он сказал:

«Пусть несчастье, которое со мной случится, будет на вашей совести». И действительно, случилось несчастье!

— О, господин аббат, — вскричал старый лесничий, — неужели вы, как и другие, считаете, что он виновен?

— Мы это скоро узнаем, — ответил аббат.

— Да, мы это скоро узнаем, — подтвердил Гийом. — Бернар вспыльчив и несдержан, но он никогда не был лгуном! — И с этими словами дядюшка Ватрен взял свою шапку.

— Куда вы идете?

— В тюрьму.

— Не нужно, потому что мы встретим его на дороге в сопровождении двух жандармов, мсье мэр приказал привести его сюда для первого допроса. Он считает, что Бернар вас так любит, что только вы сможете заставить его сказать правду.

В этот момент, как будто бы он только и ждал этих слов аббата, на пороге собственной персоной появился мэр. Увидев его, Гийом невольно вздрогнул. Он почувствовал, что появился враг.

— Простите, мсье Ватрен, — сказал мэр с недоброй улыбкой, — вы запретили мне переступать порог вашего дома, но вы пони маете, что бывают обстоятельства и…

Гийом заметил эту улыбку.

— И они вам не так уж и не нравятся, эти обстоятельства, мсье мэр? — спросил он.

В этот момент у дверей послышался топот лошадиных копыт, который избавил мэра от необходимости отвечать на этот вопрос. Он повернулся спиной к Гийому и, обращаясь к жандармам, которых еще не было видно, приказал:

— Введите арестованного!

Как только он отдал это распоряжение, на пороге появился Бернар — бледный, но спокойный, со связанными руками.

Увидев его, Катрин закрыла лицо руками. Матушка Ватрен пришла в себя и сделала движение, чтобы броситься ему навстречу. Но Гийом повелительным движением остановил ее.

— Минуточку, — сказал он, — прежде всего, нужно выяснить, с кем мы говорим — с нашим сыном или с убийцей? — И, обращаясь к мэру, спросил: — Мсье мэр, я прошу у вас разрешения посмотреть Бернару в глаза и сказать ему два слова, — тогда я смогу вам ответить, виновен ли он или нет!

В просьбе было трудно отказать, и мэр пробурчал что-то себе под нос, — это можно было принять за согласие.

Тогда Гийом, на которого обратилось внимание всех тех, кто стоял вокруг него, протянул руку к стоящему в середине зала в окружении жандармов Бернару и не лишенным торжественности голосом сказал:

— Пусть все присутствующие будут свидетелями того, что я спрошу и что мне ответят, — сказал он и обратился к Бернару: -

В присутствии этих двух женщин — твоей матери и твоей невесты, — в присутствии этого достойного священника, который сделал тебя христианином, и меня, который учил тебя любить правду и ненавидеть ложь и ненависть, отвечай мне! Я спрашиваю тебя, как спросит тебя Бог в день Страшного суда: Бернар, ты виновен или нет? И он бросил на сына пристальный взгляд, словно стремился проникнуть в глубину его души.