Каторга - [63]

Осужденного выводили в кандалах.

В кандалах он выслушивал приговор. Затем его расковывали, надевали саван, сверх савана петлю, смазанную салом...

В общем, казнь, назначавшаяся обыкновенно в пять, редко кончалась раньше половины седьмого.

Эти страшные полтора часа редко кто мог выдержать.

"Иной спадает так, что обомлеет совсем", по выражению Комлева.

У большинства хватало сил лишь попросить палача:

- Поскорей только! Прихлестните потуже! Без мучений, пожалуйста.

У многих не хватало сил и на это.

Ссыльно-каторжный Кинжалов, казненный за убийство на Сахалине лавочника Никитина*, все время молился, пока читали приговор, а затем, когда его начали расковывать, лишился чувств.

_______________

* Говорят, что все это убийство было подстроено знаменитой "Золотой Ручкой". Она была по этому делу под следствием, но освобождена за недостатком улик.

Его пришлось внести на эшафот.

Державший его Комлев говорит:

- По-моему, ему и петлю-то надели уже мертвому.

Перед казнью, по воспоминаниям Комлева, почти всякий холодеет и дрожит, весь колотится, делается уже не бледным, а белым совсем.

- Держишь его за плечи, когда стоит на западне, через рубашку руке слышно, что тело у него все холодное, дрожит весь.

Среди всех тринадцати казненных Комлевым совершенно особняком стоит некто Клименко.

Преступление, совершенное Клименком, состояло в следующем.

Он бежал, был пойман надзирателем Беловым, доставлен обратно и дорогой избит.

Тогда Клименко дал товарищам "честное арестантское слово", что он разделается с Беловым, бежал вторично и сам явился на тот кордон, где был Белов.

- Твое счастье - бери. Невмоготу больше идти.

Белов снова повел Клименко в тюрьму, и по дороге арестант убил своего конвоира.

После этого Клименко сам явился в тюрьму и заявил о совершенном им убийстве, рассказав все подробно: как и за что.

Его приговорили к смертной казни.

Ничего подобного смерти Клименко не видал даже видывавший на своем веку виды Комлев.

Когда его взвели на эшафот, Клименко обратился к начальству и... благодарил за то, что его приговорили к смерти.

- Потому что сам, ваше высокоблагородие, знаю, что стою этого. Заслужил, - вот и казнят.

Единственной его просьбой было "отписать жене, что он принял такую казнь".

- И отписать, что, мол, за дело.

- Даже барабан не бил при казни! - по словам Комлева.

Вот вам, как умирали каторжники, и что такое смертная казнь.

Вряд ли вид ее особенно содействовал исправлению ссыльно-каторжных, которых выгоняли из тюрьмы "для присутствования", и поселенцев, которые занимали самый естественный в мире амфитеатр перед этой противоестественной сценой.

Теперь перейдем к недовольству отсутствием смертной казни.

Генерал был совершенно прав, когда говорил, что отсутствие смертной казни вызывает большое неудовольствие во многих.

- Помилуйте, батенька, - приходилось слышать буквально на каждом шагу, - ведь этак жить страшно! Того и гляди, зарежут! Безнаказанность полная! Ведь это курам насмех: только прибавляют срока! У человека и так сорок лет, а ему набавляют еще пятнадцать. Не все ли ему равно: сорок или пятьдесят пять?! Нет! Эти гуманности надо побоку. Смертная казнь, - вот что необходимо!

И когда даже я, привыкший на Сахалине целые дни проводить в обществе Комлевых, Полуляховых, "Золотых Ручек", выходил из терпения от этих рассуждений и говорил им:

- Тогда, господа, уж будет лучше говорить о колесовании, о четвертовании. Это хоть будет иметь смысл. Это хоть еще не применялось, может быть, поможет. А смертная казнь применялась и ничему не помогала.

На самом деле!

Когда происходили все эти убийства смотрителей?

Когда был убит Дербин? Селиванов? Другие? Когда было покушение на Ливина, на Шишкова?

В то время, когда за это смертная казнь полагалась обязательно.

Был ли убит хоть один чиновник за эти четыре года, пока не было смертной казни?

Нет. Ни одного.

- А покушение на убийство доктора Чардынцева? А покушение на убийство секретаря полиции Тымовского округа*?

_______________

* Оба случая в сел. Рыковском.

Действительно, "в производстве" имелись оба эти дела.

На доктора Чардынцева бросился арестант Криков.

С Криковым меня познакомил... доктор Чардынцев.

- Ну, а теперь пойдемте посмотреть на человека, который чуть меня не зарезал! - сказал мне доктор, когда мы обошли весь лазарет.

- Как? Разве он здесь? У вас?

- Да. В отдельной комнате.

- И вы не боитесь к нему ходить?

- Нет, ничего. Он теперь успокоился. Мы с ним большие друзья.

В маленькой отдельной комнатке лежал больной Криков, бледный, исхудалый, измученный.

Приняв меня за доктора, он начал слабым, прерывающимся от одышки голосом жаловаться на сильное сердцебиение и расхваливать своего доктора:

- Если бы вот не они, - прямо бы на тот свет отправился.

"Сильнейший порок сердца", - шептал мне доктор.

Тогда мы перевели разговор на недавнее покушение. Криков сильно заволновался, схватился за голову:

- Лучше не поминайте, не поминайте про это!.. Сам не знаю, что со мной было... У меня бывает это: голова кружится, сам тогда себя не помню... Ужас берет, когда подумаю, что я чуть-чуть не сделал!.. И против кого же?.. Против доктора!.. доктора!..