Катон - [25]

- Еще бы, ты ведь прирожденный эпикуреец!

Несмотря на презрительные отзывы Метелла о готовящемся брачном союзе, это известие глубоко задело его. Он специально пришел посмотреть на Катона, и радость врага вызвала его негодование. Через день ему довелось встретить Эмилию, которая была так увлечена своими чувствами, что даже не заметила внушительную фигуру бывшего жениха и молча прошла мимо. Подобного невнимания к красавцу Метеллу женщины себе не позволяли, и ему очень захотелось наказать ее за непростительную рассеянность. Помимо этого важного обстоятельства, на него повлиял и другой фактор: сейчас он смотрел на Эмилию не только своими глазами, и потому она показалась ему значительно краше, чем раньше.

Поразмыслив над всем этим, а также вспомнив к месту подтрунивания друзей, обладатель двух прославленных фамилий пришел к выводу о необходимости срочных боевых действий. В тот же день он явился к Эмилию Лепиду и возвестил о своем желании восстановить помолвку с его дочерью. "Она сказала мне какую-то колкость, и я обиделся, решил сбить с нее спесь, потому сделал вид, будто отказался от нее, но на самом деле иной жены никогда себе и не мыслил", - разом объяснил он и свой прежний, и нынешний поступок. Лепид строго отчитал его за безответственное поведение, и самолюбивый нобиль терпеливо снес все поношения. Затем они заперлись в таблине и долго беседовали, причем не только о безумной любви Метелла к Эмилии. Им удалось найти точки соприкосновения в своих интересах, и по завершении разговора Лепид подвел Метелла к Эмилии и сказал: "Видишь, дочка, все устраивается к лучшему". С этими словами отец удалился, оставив дочь наедине с нежданным гостем.

Эмилия не придала значения словам отца и попыталась выставить воскресшего жениха за дверь, но тот был не таков. Не внемля сыпавшимся на него издевательствам, он со слезами бросился к ее ногам и отборным стихом загремел о своей неистовой любви. В просветах между ямбами он винился перед нею в совершенном проступке, который объяснял лишь чрезмерной любовью. "При силе моих чувств, мне показалось, будто ты не в равной степени отвечаешь мне взаимностью, и я, человек гордый, решил вырвать тебя из своего сердца, - подавляя душившие его рыдания, говорил несчастный, - но я не смог этого сделать. Любовь оказалась сильнее меня. И вот я здесь и прошу пощады, прошу оценить силу моей страсти и не казнить меня презреньем!" - возопил он и расплакался, как ребенок. Однако при этом он словно невзначай положил голову к ней на колени, и она в расстройстве чувств незаметно для себя опустила руки на его пышную шевелюру и стала машинально перебирать роскошные кудри. Что может более взволновать слабую девушку, чем власть над таким гигантом, от одного вида которого враги бросают оружие на поле боя и мокреют ее подружки в светском салоне? Эмилия растерялась и не знала, как поступить с униженно простертой жертвой ее чар, более того, она даже не думала об этом, целиком отдавшись переживаниям настоящего момента. А коленопреклоненный красавец тем временем подался чуть вперед и, приподнявшись, подставил ее рукам толстую шею. Она невольно обняла его и, ощутив эту могучую бычью стать, поняла всю глубину своей несправедливости к этому страдающему человеку. Метелл срывающимся басом продолжал лепетать любовную чушь, а сам, предвкушая победу, уже готовил оружие для решающей рукопашной схватки. Но тут раздался шум в атрии.

Пришел Катон. Рабы засуетились, встречая высокого гостя, хозяин дома в досаде сплюнул на пол, а Эмилия встрепенулась, с удивлением обнаружила, что поза Метелла не совсем прилична, даже вовсе неприлична, и, искренне разгневавшись, вытолкала его из женских покоев. Увидев здесь Метелла, который, покосившись на вошедшего, злорадно хмыкнул и поспешно ступил за порог, Катон мгновенно побагровел и потребовал объяснений. Эмилия принялась что-то сбивчиво говорить, но он не слушал.

С точки зрения науки обольщения Катон совершил грубейшую ошибку и повел себя противоположно тому, как надлежало. Преуспевающий сердцеед, подобный Метеллу, которому нет дела до самой женщины с ее мыслями, чувствами и надеждами, которого она интересует лишь как объект охоты, как повод к тому, чтобы, добившись успеха, еще раз самоутвердиться, еще сильнее возлюбить самого себя, принял бы на месте Катона позу сильного, уверенного в себе мужчины, каковой не допускает ни малейших сомнений в собственном превосходстве над любым соперником и, вальяжно развалившись в кресле, стал бы говорить на отвлеченные темы, время от времени небрежно остря по адресу бывшего жениха. Между тем он зорко наблюдал бы за женщиной и, если бы заметил, что она серьезно увлечена прежним возлюбленным, исподволь уверил бы ее в ошибке, а затем внушил бы ей, что она любит его самого и только его. Но для Катона любовь была не игрой, а жизнью, потому он повел себя не как игрок, а как истинно влюбленный и был искренен в выражении чувств. Чувства же влюбленного при виде неблаговидного поступка возлюбленной не могли быть приятны.

Марк закатил скандал и, выкричав свою боль, ушел, громко хлопнув две-рью.