Католичество - [31]

В полном согласии со всем этим католическая церковь приемлет и освящает все человеческое. Католическое моральное учение не отвергает ничего из сотвореннаго и творимаго, не колеблется в признании прав человека на осуществление стремлений своей при роды. В православной церкви таинство брака сведено к таинству венчания; в католической — таинство не только венчание, не только церковное благословению а и сама брачная связь. Не только священник, а и же них и невеста совершители таинства, и „Силлабус" 1864 г. определенно осуждает учение о том, что таинство брака состоит „в одном только брачном благословению („in una tantum nuptiali benedictione situm est"). Отнюдь не считая за мнение церкви осуждаемое Силлабусом утверждение необязательности совершения таинства брака перед священником (такое чудовищное искажение католическаго учения нам, к сожалению, пришлось встретить в предназначенном для широких кругов изложении католическаго учения), мы должны указать на то, что католическое понимание брака содержит в себе признание святости земной любви и, во всяком случае — признание ея законности.

Не найдем мы в католичестве и принципиальнаго отрицания даже относительных форм, законов и обычаев человеческаго общежития: ни собственности, ни государства.

Католичество указывает всякому на умеренный жизненный идеал, обосновывая его ценность призна нием человеческаго естества и утвержденнаго Евангелием внешняго выражения естественнаго и Божескаго закона. Оно указывает на основныя начала христиан ской жизни, не ограничивая всей полноты и богатства индивидуальнаго их осуществления и воплощения, готовое признать правду и ценность во всякой челове ческой цели, лишь бы она не противоречила этим

основным началам. Таким образом, корень столь ярко развитой протестантством идеи осуществления каждым человеком своего призвания следует искать в католичестве, и только непониманием, а, может быть, и некоторою недосказанностью со стороны католических моралистов обясняются попытки во преки фактам отрицать в католичестве умеренный жизненный идеал. Утверждая это, мы охотно при знаем естественность подобнаго заблуждения, особенно в связи с историческим обнаружением католиче ской идеи в средние века. Но мы полагаем, что ви димое противоречие крайняго (аскетическаго) и умереннаго (житейскаго) моральных идеалов разрешимо лишь на почве внутренно единаго моральнаго учения католицизма.

Действительно, видимое противоречие двух идеа лов кажется непреодолимым. С одной стороны— полное отречение от* мира, бегство от него к Богу и небу; с другой — признание мира и всего человече скаго. С одной стороны — идеал совершеннаго, вы раженный в „советах" (consilia) Спасителя, предписывающий оставить отца и мать ради Бога; с другой— идеал мирянина, выраженный в „повелениях" Христа, „исполнивших" Закон и пророков. Можно спастись, оставаясь в миру, и погибнуть, убегая из мира. Но легче спастись, избрав себе узкую тропу аскета, и труднее — избрав себе широкую дорогу предписаний.

Труднее идти по узкой тропе, но легче спастись; легче идти по широкой дороге, но труднее пройти в завершающее ее „угольное ушко". Если лучше и выше крайний идеал, то не обладает ли умеренный лишь отно сительной и временной ценностью, не обусловлен ли он греховностыо человечества? Если же умеренный идеал греховностью не обусловлен, не является приспособлением к ней крайняго, а чем то само

ценным, то почему он не стоит рядом с крайним, с ним не совпадает, и должен ли тогда вообще существовать крайний идеал? Прежде всего, как уже указано, не следует по нимать крайний идеал, идеал совершенства отрица тельно. Отрицание греховности только одна сторона его, отстранение его от всего опаснаго только временное средство его достижения, только путь к нему, тот самый трудный и тяжелый путь, по которому могут идти лишь немногие. Существо же идеала в деятель ной любви к Богу, а в Боге — к ближним и всему миру. Поэтому утверждать, что католический идеал со вершенства сводится к полному отрицанию мира, зна чит принимать за идеал даже не йсторическия при ближения к нему, а исторически обнаружившияся по пытки такого приближения и смешивать путь с целью.

Идеал не отрицает естества человека, не отрицает Божьяго мира и деятельности людей, но он приемлет все это только в меру приемлемости для Божества, как высшаго Блага, он требует действия и дея тельности в Боге. Каков же род деятельности для достигшаго идеала — зависит всецело от воли Божией и составляет суть миссии или призвания даннаго чело века. Миссия одного заключается в увеличении суммы осуществленной в мире любви невидимой или Богопознания неведомаго. Миссия другого — в притяжении своею любовью к Богу братьев. Миссия третьяго— в деятелыюм осуществлении в жизни начал истин наго знания и истинной любви. Ни одна крупица истины или добра не пропадает в Божьем мире. Высшая задача, какую только может себе поставить человек, — через отречение от греховнаго, что видимо выра жается, а иногда и реально осуществляется в отречении от мира, соединиться с Богом в Боге, любовно приемля мир, излиться, изойти вместе с Богом и