Католическая церковь и русское православие. Два века противостояния и диалога. - [34]

Шрифт
Интервал

. Будучи искренним поклонником папы Григория VII, который был для него идеалом открытости и толерантности, еще через двадцать лет в книге Rome et le monde (Рим и мир) Томмазео писал:


«Если бы все папы и епископы обеих церквей привили своей пастве щедрость и благоразумие человека, которым мы восхищаемся, никакого разделения бы не случилось... Скорее, римский епископ и другие епископы держались бы в стороне от восточной церкви, чем наоборот; а когда придет день примирения, возможно, именно папа начнет сближение: клир последует за ним, хотя, может быть, кое-кто и будет чинить ему какие-нибудь препятствия...»


Что же касается способов достижения страстно желаемого единства, то здесь концепция Томмазео представляется в высшей степени ясной и последовательной с самого начала: никакого насилия, никаких неискренних, неудобных для обеих сторон встреч в самой середине пути, — ведь, честно говоря, это не решит ни одной проблемы. Об этом он предупреждал еще с 1833 года, когда в труде DellʹItalia (Об Италии), в разделе Destini dellʹumanita (Судьбы человечества), он написал: «Насильно заключенные союзы только разделяют... Различать, но не отрывать, отделять, но не разделять окончательно... Запад не будет ни великим, ни мирным, ни свободным, если не возродится свобода на Востоке; религия полного и возвышенного единства...»

Таким образом, Томмазео был приверженцем единства в многообразии — идеи, восходящей в Римской церкви еще к XVI веку. Она появилась еще в преддверии Тридентского собора благодаря открытости мировоззрения Григория XIII и кардинала Дж. А. Санторо. Первые — и довольно зрелые — плоды эта концепция принесла еще в 1596 году, когда была заключена Брестская уния и образована Украинская греко-католическая церковь. В 1755 году эта идея была подтверждена — и с тех так и не была опровергнута — авторитетом апостольской конституции Allatae sunt, в которой Бенедикт XIV выражает желание ut omnes catholici sint, поп ut omnes latini fiant. Томмазео сознательно встает на эту же позицию. «О Иисусе, — пишет он в 1843 году в Preghiere cristiane (Христианские молитвы), — да будут все одна овчарня и да будет один пастырь... В доме Отца Твоего многие престолы приготовлены для многих добродетелей».

Однако это тема настолько обширна и сложна, включает такое множество вопросов догматики и литургики, так глубоко уходит корнями в саму историю двух церквей и их раскола, что далматинский мыслитель решил посвятить ей отдельную работу, на что содержится указание в Proposte di opere nuove (Предложениях о новых трудах):

«Сравнить обряды восточной церкви с латинским, понять, где остались более верны древнему образцу, почему латинский поменялся; что можно бы заменить, чтобы примирить оба обряда и достичь желаемого единства, которому чаще мешают внешние проявления, чем внутренние, существенные противоречия. Рассмотреть, от каких обрядов можно было бы отказаться без опасности для благочестия, какие, изменив, принять, как того требует время, как в прошлые века делала сама Католическая церковь».

Проповедуя взаимную любовь, толерантность и уважение, Томмазео искренне желал, чтобы взгляд был обращен в первую очередь в будущее; в особенности это относится к мирянам. В духе, не вполне чуждом столь созвучной его идеям концепции Мадзини, Томмазео на самом деле утверждал, что лишь глубокое понимание этой проблемы самими народами действительно поможет осуществить реальное, живое, неподдельное сближение католиков и православных. Именно поэтому Томмазео так часто обращал внимание на то, что для достижения единства невозможно обойтись без совершенствования, без культурного и нравственного, а следовательно, и религиозного прогресса «греков» и «латинян». Об этом он пишет Поповичу зимой 1844 года.

Итак, Никколо Томмазео был для Далмации посредником — как в области культуры и литературы, так и в религиозной сфере: его труды и переписка с наиболее представительными для тогдашнего далматинского общества людьми показывают, как остро он, будучи глубоко верующим человеком, переживал драму разделения католиков и православных. Начиная с настоятельного призыва лучше узнать друг друга, призыва к толерантнрсти и христианской любви (что могло также помочь сгладить национальные противоречия) он приходит к тому выводу, что необходимым условием возвращения утраченного единства является совершенствование, национальное «возрождение» народов, которые не желают быть «ни австрийцами, ни русскими». И в качестве посредника в 1847 году он был услышан в Риме.


Глава 2. Трудный диалог в обстановке международной напряженности (1848-1856)


После крушения великих утопических иллюзий на скорое достижение христианского единства, царивших в эпоху Священного союза, осталось не только разочарование. Теперь появилась возможность для серьезного, многостороннего диалога. Конечно, он осложнялся тяжелым наследием полемики и непонимания, а потому великодушию намерений и искреннему стремлению к объединению не всегда соответствовала ясность изложения новых идей и тщательность их подготовки. Безусловно, далеко не все несостоявшиеся инициативы преданы были забвению, напротив, долгий процесс созревания и взросления, длившийся около полувека, дал драгоценные всходы, способствуя большей открытости и появлению конкретных подходов к проблеме. Инициаторами стали новые люди, чуждые пустой беспредметности, столь характерной для идеологически-религиозной сферы эпохи Священного союза.


Рекомендуем почитать
Осуждение папства

Составляем ли мы вместе с ними одну Церковь? Мы православные и католики? Неужели Православие и Католицизм суть два легких одного тела Церкви Христовой? Следовательно, Христос дышит всеересью папы? Разве отчужденная Западная Церковь, Католичество, не осуждена Церковью, не предана диахронически анафеме? Тогда, можем ли мы беспрепятственно общаться с ними совместными молитвами и единой службой? На эти и многие другие вопросы пытаются ответить авторы настоящей книги.


Церковь, Русь, и Рим

В книге известного русского зарубежного историка Церкви Н.Н.Воейкова "Церковь, Русь, и Рим" дано подробнейшее исследование истоков, разрыва и дальнейшей судьбы взаимоотношений Латинства и Православия. Глубочайший исторический анализ совмещается с выводами о вселенской значимости и актуальности идеи Русской Православной Монархии, об "удерживающей" миссии Русских Православных Царей и причинах неурядиц в современной России. Книга может использоваться как учебное пособие и как увлекательный исторический очерк для вдумчивого читателя.


Прочтение образа Девы Марии в религиозной культуре Латинской Америки (Мексика, Венесуэла, Куба)

В статье рассматривается трактовка образа Девы Марии в ряде стран Латинской Америки в контексте его синкретизации с индейской и африканской религиозной традицией. Делается вывод о нетрадиционном прочтении образа Богоматери в Латинской Америке, специфическом его понимании, связанным с поликультурной спецификой региона. В результате в Латинской Америке формируется «народная» версия католицизма, трансформирующая постепенно христианскую традицию и создающая новую религиозную реальность.


Католическая вера

Книга содержит авторское изложение основ католической веры и опирается на современное издание «Катехизиса Католической Церкви».


Вербы на Западе

Рассказы и статьи, собранные в книжке «Сказочные были», все уже были напечатаны в разных периодических изданиях последних пяти лет и воспроизводятся здесь без перемены или с самыми незначительными редакционными изменениями.Относительно серии статей «Старое в новом», печатавшейся ранее в «С.-Петербургских ведомостях» (за исключением статьи «Вербы на Западе», помещённой в «Новом времени»), я должен предупредить, что очерки эти — компилятивного характера и представляют собою подготовительный материал к книге «Призраки язычества», о которой я упоминал в предисловии к своей «Святочной книжке» на 1902 год.


Истина симфонична

О том, что христианская истина симфонична, следует говорить во всеуслышание, доносить до сердца каждого — сегодня это, быть может, более необходимо, чем когда-либо. Но симфония — это отнюдь не сладостная и бесконфликтная гармония. Великая музыка всегда драматична, в ней постоянно нарастает, концентрируется напряжение — и разрешается на все более высоком уровне. Однако диссонанс — это не то же, что какофония. Но это и не единственный способ создать и поддержать симфоническое напряжение…В первой части этой книги мы — в свободной форме обзора — наметим различные аспекты теологического плюрализма, постоянно имея в виду его средоточие и источник — христианское откровение. Во второй части на некоторых примерах будет показано, как из единства постоянно изливается многообразие, которое имеет оправдание в этом единстве и всегда снова может быть в нем интегрировано.


Жизнь после смерти. 8 + 8

В сборник вошли восемь рассказов современных китайских писателей и восемь — российских. Тема жизни после смерти раскрывается авторами в первую очередь не как переход в мир иной или рассуждения о бессмертии, а как «развернутая метафора обыденной жизни, когда тот или иной роковой поступок или бездействие приводит к смерти — духовной ли, душевной, но частичной смерти. И чем пристальней вглядываешься в мир, который открывают разные по мировоззрению, стилистике, эстетическим пристрастиям произведения, тем больше проступает очевидность переклички, сопряжения двух таких различных культур» (Ирина Барметова)


Путин: Логика власти

«Хуберт Зайпель имеет лучший доступ к Путину, чем любой другой западный журналист» («Spiegel»). В этом одно из принципиально важных достоинств книги – она написана на основе многочисленных личных встреч, бесед, совместных поездок Владимира Путина и немецкого тележурналиста. Свою главную задачу Зайпель видел не в том, чтобы создать ещё один «авторский» портрет российского президента, а в том, чтобы максимально точно и полно донести до немецкого читателя подлинные взгляды Владимира Путина и мотивы его решений.


Русское родноверие

Книга посвящена истории русского неоязычества от его зарождения до современности. Анализируются его корни, связанные с нарастанием социальной и межэтнической напряженности в СССР в 1970-1980-е гг.; обсуждается реакция на это радикальных русских националистов, нашедшая выражение в научной фантастике; прослеживаются особенности неоязыческих подходов в политической и религиозной сферах; дается характеристика неоязыческой идеологии и показываются ее проявления в политике, религии и искусстве. Рассматриваются портреты лидеров неоязычества и анализируется их путь к нему.


Памятные записки

В конце 1960-х годов, на пороге своего пятидесятилетия Давид Самойлов (1920–1990) обратился к прозе. Работа над заветной книгой продолжалась до смерти поэта. В «Памятных записках» воспоминания о детстве, отрочестве, юности, годах войны и страшном послевоенном семилетии органично соединились с размышлениями о новейшей истории, путях России и русской интеллигенции, судьбе и назначении литературы в ХХ веке. Среди героев книги «последние гении» (Николай Заболоцкий, Борис Пастернак, Анна Ахматова), старшие современники Самойлова (Мария Петровых, Илья Сельвинский, Леонид Мартынов), его ближайшие друзья-сверстники, погибшие на Великой Отечественной войне (Михаил Кульчицкий, Павел Коган) и выбравшие разные дороги во второй половине века (Борис Слуцкий, Николай Глазков, Сергей Наровчатов)