Кати в Италии - [5]
— Работать в адвокатской конторе по-настоящему приятно, только если откажешься от старозаветного представления о том, что адвокаты тоже люди, — говорит Ева.
Они вовсе не люди. Они рабочие механизмы и требуют, чтобы их секретарши тоже превратились точно в такие же механизмы.
Как сказала Ева, когда ей пришлось однажды работать после двух часов ночи:
— Если в России крепостное право было отменено уже в тысяча восемьсот шестьдесят первом году, то весьма странно, что в Швеции его отмена двигается так чертовски медленно.
Но в целом мы любим и нашу работу, и наших адвокатов. Хотя больше всего мы любим их, когда они находятся в суде, или на встречах, или уходят на долгие ленчи. Потому что у них, в отличие от нас, совершенно не развито чувство юмора. Я имею в виду — они не считают, будто смеяться надо весь рабочий день напролет. Вообще-то иногда мы думаем точно так же. Когда, например, перед тобой целый стенографический блокнот, полный писем и прошений, которые надо расшифровать до семнадцати часов, сделав девяносто девять заверенных копий, то смеешься гораздо меньше. И когда при этом еще непрерывно, как пожарная сирена, гудят телефоны. Пишешь, пишешь и пишешь так, что раскаляются клавиши машинки, и всякий раз, когда звонит телефон, потихоньку проклинаешь Александера Грейама Белла[16] и жестоко отвечаешь, что, мол, нет, у адвоката раньше следующей недели времени не будет.
Но вообще-то, как правило, с клиентами мы чрезвычайно любезны. Ведь среди них часто встречаются люди, придавленные горем. Горем, которое они с благодарностью переваливают на наши плечи, если адвокатов нет на месте. Агнета специализируется на утешении несчастных плачущих женщин с серыми лицами, которые приходят к нам рассказать о своем разводе.
Но есть и веселые клиенты, крупные бизнесмены, вид у них приветливый, и они говорят тебе, что фрёкен прекрасна как роза, и удивляются, почему мы раньше не встречались, и спрашивают, не могли бы мы вместе перекусить в каком-нибудь уютном местечке. Но мы отвечаем в таком случае, что нет — не могли бы. И правильно делаем.
Случалось, что и сами адвокаты делали такие предложения, то есть однажды его сделал адвокат Евы, а больше никто из тех милых и корректных типов личностей, на которых работаем мы — остальные. Адвокат Евы в один прекрасный день вдруг превратился из рабочей машины в человека и пустился во все тяжкие по образцу: «Шеф заводит флирт с очаровательной секретаршей». Это был, по всей вероятности, как считает Ева, случайный гормональный всплеск. Знал бы он, как мы веселились назавтра в комнате для ленча! Мы сидели там со своим радостным мировоззрением и бутербродами с ветчиной, а Ева передразнивала своего адвоката, рассказывая, что он говорил и делал.
— Он начал — довольно осторожно — уже с самого утра, — сказала Ева. — Он заметил, что у фрёкен миленькие ножки. И тут же после ленча зажег сигарету и, меланхолично выпустив несколько облачков дыма, сказал: «Как, должно быть, чудесно, когда рядом с тобой женщина, которая действительно тебя понимает…» И намекнул, что в этом плане с его женой не так-то легко…
Вечером для Евы нашлась сверхурочная работа, а через некоторое время он спросил, не пойти ли им в какое-нибудь уютное местечко поужинать?
— На свете нет никого наивнее мужчин, — изрекла Ева, закончив свой рассказ. — Подумать только, выложить все это в один день! Вместо того чтобы растянуть на некоторое время! Как они не понимают!
— Не понимают… чего? — спросила я.
— А того, что man merkt die Absicht und wird verstimmt[17] в высшей степени, — объяснила Ева.
В высшей степени verstimmt пришла однажды в контору и Агнета, хотя было это совсем по другим причинам.
— Разве это жизнь? — спросила она и со вздохом уселась за машинку. — Неужели ради этого моя мама поила меня касторкой, кормила препаратами железа, когда я была маленькой, и следила за тем, чтобы я не промочила ноги? И все это ради того, чтобы я была здорова и выросла для такой жизни!
Она выразительно показала рукой на нас, и на контору, и на копии, и на серенький дневной свет за окнами — словом, на все. Ясно: она была не в настроении. Был понедельник, шел дождь, с утренней почтой ей пришел счет от портнихи, а на подбородке у нее вскочил прыщ, и за все воскресенье ее молодой человек ни разу не позвонил. Она ужасно жаловалась и в конце концов жутко нам надоела.
— Давай сюда старца Иова![18] — сказала Ева. — Он ведь был просто весельчак и забавник по сравнению с тобой!
Но я считаю, что когда твои друзья удручены, надо попытаться их приободрить. Я сочла, что Агнете полезно узнать, что кому-то еще хуже, чем ей.
Наши с Агнетой столы стоят друг против друга, и на каждом по телефону. Ближе к полудню, когда началась жуткая горячка и телефоны звонили непрерывно, я подняла телефонную трубку и набрала номер Агнеты. Она ничего не заметила и отвечала как обычно.
