Категории русской средневековой культуры - [136]
Средневековые люди наделяли животных мифологическими чертами и верили в их сущую подлинность. В природе животных они видели природу души, а потому создавали свой особый — символический мир живого и сущего. В основу толкований животных была положена мысль, высказанная в «Физиологе», что «двояко каждое творение, хотя бы в нем предполагали зло, но и добро обретается». Лев, воскрешающий мертвых львят, означает Воскресение Христа, но образ льва выражает идею земной власти; страус, забывающий свои яйца в песке — образ губительной безответственности, но в то же время — идеальное воплощение созерцательного одиночества в пустыне; ночная птица сова — символ духовной слепоты, а также дух созерцания; змея — воплощенное зло и одновременно символ мудрости[666]. Аспид в древнерусской культуре мог олицетворять собой не только антихриста, но и распятого Христа[667].
Считалось, что аспид — это змея «крилата», у нее птичий нос и две ноги[668]: «аспид есть животно двоножное имать крила и лицем подобен есть якоже змии великии: обаче есть ширьшая глава его. Имат же и хвост великии, яко же змием и имать злый яд»[669]; «а иные глаголют аспид змей, невысоко летает, аще ли бы высоко летал, то бы... погубил всю страну, где живет»[670]. Помимо аспида в источниках упоминаются и керасты как огромные змеи: «...ина змия народитца из яйца, а яйцо что гусиное. И бывает длиною в 16 аршин, а кожа на неи что оу ящура, неймет ея никоторое оружие железное, а языка су ней нет, а живет в реке и з берегу человека и скотину и зверя хватает и пожирает»[671]. В целом эти представления были характерны и для западного средневековья[672].
Итак, на древнейших великокняжеских печатях мы видим в символическом виде змею, или аспида-кераста[673]. Аспид-кераст, хватавший коня за пятку, олицетворял собой антихриста.
Кроме аспида обыкновенного, был еще и аспид глухой. Ему приписывались особые свойства. «Аспида есть змия крилата, нос имеет птиче и два хобота, а в кое земли вселится, ту землю пусту учинит, живет в горах каменных, не любит же трубнаг(о) гласа»[674]. Почему же у этого аспида два хвоста («хобота»)? «Аспида оуши свои затыкаеть, абы не слышати гласа обавнича»[675], т.е. заклинателя. Аспид глухой — существо гневное: «Ходя семо и овамо от гнева своего влагаеть хвост свои во ухо свое отравляется»[676]. Аспид сам себя убивает от гнева, ибо вкладывая хвост в уши, он отравляет себя ядом, который содержится в хвосте. В одном лицевом сборнике первой четверти XVII в. О.В. Белова обнаружила миниатюру, изображающую глухого аспида: у него птичья голова, загнутый клюв, змеевидное тело, которое завершается раздвоенным хвостом, уши, четко обозначены крылья и когтистые лапы[677]. Изображения глухого аспида встречаются и в средневековых бестиариях[678]; змей припадает одним ухом к земле, другое закрывает хвостом, чтобы не слышать пения заклинателя, вызывающего его из норы. О таком аспиде писал А.М. Курбский в послании Вассиану Муромцеву в 1562 г. (см. ниже). В сочинениях западноевропейских авторов образ аспида уподоблялся то грешнику, не внимающему Божественному слову, то самому дьяволу[679].
Глухой аспид осмысливался символически; в древнерусской культуре его отождествляли с образом дьявола, но им обозначали также иудеев, не принявших спасительного Божественного слова: «Июдеом же проповеда Моисеи, они же не вероваша Господу Богу рождьшуся от Девы Мария. Такожде затычет уши свои и очи, да не слышат гласа Господа нашего Исуса Христос(а)»[680]; «сему аспиду уподобишася жидове, от зависти бо не терпяще душеспасительнаго поучения слышати затыкаху уши своя... яко аспид глухии затыкая и уши свои»[681].
Геральдический образ змея иногда совмещал в себе семантику аспида-глухого и кераста (рогатой гадюки) — вот почему художники, изображая рога, создавали своеобразный контур, очень напоминающий ухо. Особенность образа змея заключалась в его многознаковости. Например, у художника (и заказчика) был выбор — показать рога или ухо. Рога — более нейтральный знак, чем ухо, обозначение которого усиливало то, что изображен именно аспид глухой. Так, на золотой булле 1514 г., привешенной к известному договору Василия III с императором Максимилианом, видно, что на голове змея, имеющего раздвоенный хвост, явно изображено ухо[682].
Заключение договора с Империей в 1514 г. было связано со многими важными обстоятельствами. Василий III совершил второй и неудачный поход против Смоленска, принадлежавшего тогда Великому княжеству Литовскому, и теперь готовился совершить третий, которому суждено было войти в историю как триумфальный успех русской армии. Тем временем резко ухудшились отношения Габсбургов с Венгрией и Польшей. Император Максимилиан претендовал на венгерское королевство. В Венгрии усилилась национальная партия, интригами которой удалось устроить брак между дочерью короля Владислава Анной и одним из магнатов Венгрии Иоанном Заполья. Эта партия также устроила брак польского короля Сигизмунда I с сестрой Иоанна Заполья, Варварой. Польша оказалась втянутой в антигабсбургскую коалицию. Максимилиан, чтобы заставить Польшу отказаться от планов поддержки национальных стремлений венгров, решил составить свою — антипольскую — коалицию, в состав которой планировалось включить Данию, Саксонию, Бранденбург, Тевтонский орден и, конечно, Россию — злейшего врага Польши
