Катастрофа отменяется - [132]

То, что она сразу выпустила из рук стропы парашюта, спасло ее. Парашют, клубясь и путаясь, пролетел еще некоторое время, и к нему протянулись оранжевые длинные жала пулеметных очередей, светясь над головой Марины. Она сползла по вязкому, сырому песку, торопясь уйти как можно дальше от места падения. Она увидела, что все небо пересечено светлыми полосами, в которых раскачивались парашютисты. Один луч упорно шарил по берегу, выхватывая то устои моста, то фигурки бегущих людей. Один раз этот луч прошел на уровне головы Марины, ослепив ее, но последовавшая за ним пулеметная очередь разрезала темноту значительно выше.

Прожектор и пулеметные точки были где-то недалеко.

Теперь Марина не стремилась уползти от луча: спасение ее и товарищей было в бою.

Она поползла по берегу, ища пулеметы, запечатлевшиеся в памяти с тех дней, когда она разведывала мост. Вот шпиль радиомачты на том берегу. Вот под руками груда валунов. Если провести воображаемую линию на тот берег, то чуть правее окажется прожекторная установка, которая чуть не погубила ее.

Прожектор выхватил из темноты длинную фигуру человека, бежавшего к мосту, с минометом на плече. Вокруг человека мгновенно вспыхнул золотой ореол, словно он сам засветился. За ним, рассыпавшись по всему берегу, бежали еще люди, но Марине почему-то стало смертельно жаль именно этого, высокого. Луч прожектора разрезал его пополам, и тотчас же к нему пронеслись различимые даже в свете прожектора трассирующие пули, и человек упал. Марина вскрикнула, словно боль чужой раны передалась ей, и побежала к прожектору. Фашисты не видели ее, и она метнула гранату. Прожектор погас одновременно со взрывом. Марина кинулась к мосту.

До слуха донеслась тревожная трель свистка, повторенная трижды. Это Демидов. Он жив и ищет ее. Только теперь она поняла, что испугалась именно за Демидова, когда прожектор осветил высокого человека с минометом. Она откликнулась сигналом.

Постепенно бой затихал. Все реже становились в этой сумятице звуки немецких орудий, и все громче и гуще наши. Марина увидела бегущих на противоположный конец моста людей со смутно белеющими опознавательными повязками, увидела башню на восточном конце моста, где был назначен сборный пункт.

Гитлеровцы не успели обрезать осветительные и телефонные провода. В комнате с узкими окнами, похожими на бойницы, с винтовой лестницей, уходившей на второй и третий этажи, горели две сильные лампы. В глубине, на столе, беспрерывно звенел телефон. Демидов, мальчишески улыбаясь, поднял трубку и спросил по-немецки:

— Кто говорит? Очень приятно. Это говорит капитан Демидов. Да, русский. О, русские давно уже здесь и скоро будут на вашем берегу.

Опустив трубку, он с удовольствием сказал:

— Не понравилось фашисту сообщение.

В комнате уже собрались командиры. Не хватало лишь Голоскова. На столе лежала карта.

Марина улыбнулась Демидову, но сейчас же погасила улыбку. Надо было действовать.

— Я отметила здесь три зенитные батареи, надо проверить, захвачены ли они, — сказала она, указывая на отметки, которыми была испещрена карта.

Командиры вышли. На мосту всюду продолжалась перестрелка, слышались разрывы гранат, с оглушительным треском взрывались тяжелые немецкие мины.

Голоскова все еще не было. На противоположной стороне реки, в предместье, вспыхнул новый очаг боя. Это парашютисты сходились по два, по три, постепенно группировались, занимали отдельные дома в городе, стараясь пробиться ближе к мосту, чтобы помочь тем, кто выполнял основную задачу.

Мост был так хорошо изучен во время подготовки к операции, что Демидову не понадобилось отдавать специальных приказаний. Саперы уже разъединили провода, подготовленные для взрыва, разыскали и бикфордов шнур на тот случай, если им самим понадобится взорвать мост. У шнура стоял дежурный, который должен был по сигналу, а в крайнем случае по собственному разумению, зажечь его. В подвале работал санитарный взвод. Девушки перевязывали раненых, куда-то уходили с носилками и возвращались вновь, хотя кругом шла стрельба и трудно было понять, где фашисты, где свои.

В дальнем углу, хорошо защищенном толстыми стенами от снарядов и мин, заработала рация. Марина передала первую условную радиограмму. И теперь читала огромную и сложную книгу эфира, ища строки, предназначенные ей.

Все пока совершалось по порядку, так, как было предусмотрено, хотя Демидов все чаще хмурился, — слишком многих парашютистов недоставало. Пробежали минометчики, чтобы занять позиции на западном берегу — ближние к мосту дома. На восточном берегу устанавливали пулеметы, рыли окопы, маскировали противотанковые пушки, несли снаряды.

Но людей не хватало. Все они как-то рассеялись на большом пространстве. Самая большая группа билась в городе возле рыночной площади. Там действовал Голосков. Шум боя оттуда слышался все явственнее. Три или четыре группы сражались на восточном берегу, где-то в районе пристани.

И отбивающиеся там, и находящиеся здесь знали, что в ближайшие минуты фашисты предпримут новые атаки, чтобы отбить мост. И Демидов молча стоял на мосту, прислушиваясь к звукам этих рассредоточенных схваток.