Катастрофа или гибель Атлантиды - [19]

Касс отошла от Лона. Она придвинулась к Рамтею так близко, что почувствовала запах его духов. Тихо, чтобы никто не слышал, сказала: “Я передала”. Он кивнул, а потом тоже тихо, отчетливо разделяя слова, деловито сообщил: “Сегодня ее взяли на очищение”.

В горле девушки мгновенно образовался огромный сухой ком: процедура очищения кого угодно, хоть русалку, хоть настоящую превратит в машину. В полном смысле этого слова, бездушную машину. Значит, Леги теперь не будет. Будет по-прежнему звучать ее имя, будет по-прежнему жить ее тело, волосы останутся прежними, блестящими, изумрудными, но Леги не будет.

Значит, пока она, Касс, пыталась разобраться в чем-то своем, наверно глупом, наверно не особенно важном, где-то в недрах заведения Баала… Кто это был? Скорее всего, сатиры, говорят, сатиры этим занимаются… Впрочем, что же за дело, кто именно… Важен результат: в лабораториях Баала уничтожили то главное, что делало Легу Легой: ее память.

Значит, снимет она когда-нибудь ожерелье с собственной шеи, поднесет к свету и будет с удивлением рассматривать русалку верхом на кентавре, русалку на руках у кентавра два профиля, губы, слитые в поцелуе. Посмотрит, посмотрит, и натянет обратно на шею. Может, плечами пожмет.

Нет, по-другому: будет всматриваться, напрягаться изо всех сил, мучительно пытаясь поймать, выследить, выловить хоть что-нибудь из глубин своего сознания, но вряд ли вспомнит, потому что сатиры Баала методично, клетку за клеткой прочистили те участки мозга, где хранится личная память.

Касс тряхнула головой: прием Зева и Эры — далеко не самое подходящее место в Посейдонисе, где можно грохнуться в обморок или хотя бы поплакать.

К тому же Лон уже медленно поднимался с непреклонным выражением лица, угрожающе выплевывая креветочный хвост. Эрида, Арс, музы с разных сторон смотрели во все глаза, и выражение их лиц было абсолютно одинаковым. Напряженное ожидание скандала, склоки. Сладостное предвкушение чужой боли.

“Вот это была бы пара, Арс и Эрида”, - промелькнуло в голове…

Все разом: гости, хозяева, рабы, музы, — все смолкли.

Рамтей еще стоял близко, чуть ли не касаясь Касс локтем. С неизменно холодным, отчужденным выражением лица.

— Что ему нужно? — сдавленно прошипел Лон. Он схватил подругу за руку, с силой дернул ее поближе к себе и сказал все еще тихо: — Да у тебя лицо изменилось!

Затем поэт и ясновидящий Атлантиды номер один, видимо, не считая нужным сдерживаться, обращаясь к возможному сопернику, взревел громче минотавра: — Я спрашиваю, что ему от тебя надо?

— Кровью — откуда-то послышался глухой голос Арса. — Оскорбления смывают кровью.

— Неужто сразу оскорбления, — донеслось насмешливое заявление Эриды. — Мало ли, кто с кем развлекается по ночам в Веселом Гроте?

Эрида всегда знала, что сказать, а главное, каким тоном.

Касс молча сделала движение рукой, останавливая поэта, но тот, не желая замечать, рванулся к Рамтею.

Вокруг встревоженно но с явным интересом, молчали, наблюдая.

— Мне не нравятся твои разговоры с Касс, — громко сказал Лон.

— В мире иногда случаются события, которые кому-либо не нравятся, — ответил Рамтей.

— Я не намерен молча терпеть то, что мне не нравится, — продолжал Лон.

Рамтей усмехнулся и пожал плечами.

— Второй раз, после разговора с тобой она сама не своя! — отметил Лон. — Прекрати вовлекать ее в свои делишки, чем ты там занимаешься… в Веселом Гроте… или еще где…

Рамтей поморщился, всем своим видом показывая, что поведение поэта постыдно. Он еще раз пожал плечами, но по-прежнему молчал, и это окончательно вывело Лона из себя. Он занес руку назад, а потом — Касс показалось, бесконечно медленно, — стал выносить кулаком вперед…

Рамтей, не меняя положения тела, молниеносным движением перехватил брошенный ему в лицо кулак и сжал у запястья. Рывок не только не сдвинул Рамтея с места, но не заставил даже шелохнуться. Ни напряжения, ни усилия нельзя было заметить в лице или фигуре исполина, словно перехваченная им рука принадлежала не атлету Лону, а немощной старушке.

Трудно представить конец этой сцены, если бы в тот самый момент не подоспел Зев. Хозяин приема схватил Рамтея под свободную руку и со словами: — Лон, мне необходимо поговорить с братом, — потащил того в сторону выхода. Рамтей разжал кулак, из которого рука Лона бессильно выпала. Выходя вслед за Зевом, гигант обернулся, бросив исполненный презрения и высокомерия взгляд.

Лон опять задохнулся, с трудом подавляя желание рвануться вслед или, еще лучше, провалиться сквозь землю. Возможно, он и провалился бы, но в этот момент неизвестно откуда вынырнувший молодой человек подскочил к ним. Касс сразу узнала Уэшеми.

Четвертый сын Ноэла протянул руку Лону со словами: — Я давно искал возможности познакомиться с тобой, Лон Апол. Я хотел сказать тебе, что очень люблю и часто слушаю твои песни.

Лон глубоко вздохнул, заставляя себя расслабиться и успокоиться. Одновременно он принял обычный рассеянно-надменный вид на публику. Затем поэт номер один улыбнулся, откровенно говоря всем своим видом: “Еще бы мои песни вдруг кому-то не нравились”.

Инцидент был исчерпан. Гости вернулись, каждый к своему занятию. Эрида с Арсом затерялись в толпе. Вернулся шум.