Катастеризм - [36]

– Вы, наверное, хотите, чтобы я вам сказала: мол, вы ещё ничего не сделали, можно откатить и просто не ехать на эту вот терапию. Ну, потому что вы не уверены, что поступаете правильно. Да? Ну так вот шиш вам. Никто никогда не уверен. Но, по-моему, когда о такой возможности узнаёшь, то отказаться уже нельзя. Ну просто спать потом не сможешь, зная, что отказался. И да, – пресекла она попытку себя перебить, – мы живём в такое время… сейчас есть вообще много всякого, к чему закон пока просто не готов, так что он отстаёт. Никто и правда не знает, что делать с помолодевшим или тем паче бессмертным человеком. А только знаете что? Я вам как специалист скажу – это всегда так было! Словари отстают от живого языка, законы – от живого общества, и всё это не повод. Так и должно быть. Не парьтесь. Конечно, всё новое стрёмно – а мне не стрёмно как будто! – она неожиданно хлопнула смартом. – Ни хрена в этих закорючках не понимаю, ну не кодер я! А что делать-то? Учиться, учиться и ещё раз учиться. Преодолевать сопротивление среды.

Даня неожиданно понял, что смутно завидует её – ну, кто бы у неё ни был.

Кто-нибудь же наверняка есть, не может не быть.

– Меня другое смущает, – прибавила после короткого молчания Вика. – Вы сказали, что мошенника своего так и не нашли. Ну, полиция не нашла, а вы тоже забили. И так он и гуляет на свободе. Вот это мне не нравится. Как-то несправедливо получилось.

– Справедливость – это социальный конструкт, – хмыкнул Даня. – Её ведь на самом деле нет в природе. Это мы только так говорим, что, мол, за то или иное преступление справедливо наказать так-то и сяк-то. А на деле разным поступкам и наказаниям нельзя придать вес, их не измерить…

– Ой, ну что вы тут разводите? Вы же понимаете, о чём я. Вы взялись искать, а потом бросили. Не стыдно?

Если бы тогда Шарп и Робертсон не заговорили с ним из секретера, он не ехал бы сейчас из офиса «Плеяд». Может, не так это плохо, когда тебя отвлекает от скучного что-то более интересное?

– Вообще-то искать мошенников – работа полиции, – обиделся Даня.

– И если они не справились, то что, всё пучком?

– Ну, я писал в одну контору… думал, там помогут… но мне не ответили.

– Так напишите в другую!

– Да уж времени-то сколько прошло!

Вика снова задумалась, прикусив кончик фенечной нитки. Зубы у неё были очень аккуратные.

– В Питере, кстати, есть одно место… я туда иногда вожу человека, – медленно сказала она. – То есть я, конечно, много кого много куда вожу…

– …И не водите на самом деле…

– Верно, – хихикнула Вика, – не вожу. А место всё-таки есть. Я про эту контору немного читала – мне кажется, там смогут для вас подыскать…

…а за аккуратными зубами – острый язычок.

– Слушайте, – в порыве странного вдохновения перебил Даня, – а вы играете в Firegaze?

Какой бы говорливой ни была Вика, а тут и она сбилась.

– Только казуально.

– Не поймите меня неправильно, я сейчас ни на что не намекаю… и когда я говорю «ни на что не намекаю», я имею в виду, что не намекаю на секс. Так вот: уже вечер, ваш рабочий день наверняка заканчивается. Не хотите зайти ко мне, поужинать и погонять в Firegaze?

Дане нравилась его цифровая жизнь и вполне нравилась цифровая лига. Но сейчас он почему-то неожиданно и остро представил, как весело, должно быть, не только слышать напарника в наушниках, но и видеть его лицо. Шутить вживую и запускать друг в друга контроллером после поражения.

Выпить в конце концов.

Как хорошо это отвлекает от дрелью долбящей по мозгам мысли:

а всё-таки – я правильно поступаю?

Цифровая жизнь позволяет представать таким, каким хочется быть, а не каким слепила тебя природа. Но есть и обратная сторона: слепив себя, никуда уже от этого образа не денешься. Не выдашь случайно свою слабость.

А выдавать слабость – это не всегда плохо.

Иногда, сбиваясь, рушишь свой аргумент и предстаёшь дураком.

А иногда – даёшь кому-то понять, что тебе сейчас… одиноко?

– Вы же понимаете, что звучите как форменный маньяк, правда? – фыркнула Вика – без отторжения, впрочем. – Хоть бы в кафе позвали.

– Не люблю кафе. Но, если хотите… – Даня покрутил головой. – Если хотите, возьмите с собой регистратор, запустите трансляцию. Вот прямо в прямом эфире – как идёте ко мне, что мы делаем. Я не против.

– Чтобы, если вы меня расчлените, меня нашли по записи с видеокамеры. Это же так славно работает! – Смерив его глазами, Вика вздохнула. – Ну не расстраивайтесь. Всё на самом деле проще и печальнее. Вы вот жалуетесь, что все важные документы требуют заверять лично, хотя могли бы по удалёнке, а я, например, могу лишь позавидовать вам и вашей привычке к офисным часам. Мой рабочий день, то есть рабочий вечер, ещё только начинается. И хоть делаю я в этом такси абсолютно ни хрена, выйти тоже не могу – мне за просиживание тут штанов деньги платят. Да и пить мне всё равно нельзя. Сорян. – Она помялась, потом запустила руку за сиденье и вытащила ещё одну цветастую фенечку вроде той, что была приколота к её колену, но готовую. – Вот. Хотите? Аутентичное плетение из Непала, сама сделала. Вообще-то они по две пятьсот идут, но вам отдам так. На удачу.

Жест был милый и тёплый, как и вся Вика, и всё её такси, но Даня, помявшись, всё же мотнул головой: