Катары - [89]

«Гильом и Пьер-Раймонд де Плень, два рыцаря из гарнизона Монсегюра [а следовательно, катары], находились в замке Брам, когда некто Жордане дю Мас прибыл, чтобы сообщить Гильому о том, что Раймонд д'Альфаро ждет его в Антиохском лесу. Этот Раймонд был вигье Раймонда VII и прево [пастырем] замка Авиньоне. Гильом встретился с Раймондом д'Альфаро в назначенном месте, и тот, взяв с него клятву хранить тайну, сказал: «Мой господин граф Тулузский лишен свободы передвижений, равно как и другие рыцари, на которых можно было бы рассчитывать. Однако надо убить брата Гильома Арно и его спутников [инквизиторов]. И потому я прошу Пьера-Роже де Мирпуа и всех солдат, какие есть в Монсегюре, прийти в замок Авиньоне, где сейчас находятся инквизиторы. Впрочем, я передам письма Пьеру-Роже. Поспеши. В награду после смерти инквизиторов получишь лучшего коня, какой сыщется в Авиньоне».[142]

Ни один современный историк не мог бы и мечтать о лучшем свидетельстве для того, чтобы пролить ясный свет на драму, разыгравшуюся семь столетий назад в маленькой деревушке Авиньоне, сегодня такой мирной.

1. Если придерживаться только что процитированного нами текста, представляется бесспорным, что непосредственным виновником резни в Авиньоне был, по всей очевидности, Раймонд д'Альфаро, которого обличает в своем письме Фейида де Плень. Последняя, как жена офицера, командовавшего стражей замка, вероятно, была в курсе всех мелких интриг и сплетен Монсегюра. Тем не менее нам неизвестно, какими мотивами (скорее всего, финансовыми) руководствовался этот грубоватый прево, когда призывал людей из цитадели, тем самым подвергая их смертельной опасности. Д'Альфаро, внебрачный сын некой Гильеметты, которая в свою очередь была внебрачной дочерью графа Раймонда VI Тулузского, оказывался, таким образом, племянником графа Раймонда VII. Но в силу своего незаконного происхождения он был устранен от всякой власти и лишен прав наследования, и, должно быть, ему требовалось показать себя в выгодном свете.

2. Вторым виновным был сам граф Раймонд VII Тулузский: от его имени д'Альфаро подготовил и воплотил драму, которую мы опишем чуть позже, как только получил упомянутое выше страшное послание. Даже если д'Альфаро сделал это без его ведома, что весьма сомнительно, он не без оснований полагал, что граф Тулузский не станет порицать его за то, что он столь радикальным способом уладил неприятную проблему с инквизиторами.

3. Третий виновный был, если можно так выразиться, коллективным преступником. Речь идет о шести с лишним десятках катарских воинов, составлявших приблизительно половину гарнизона Монсегюра, то есть о пятнадцати рыцарях и сорока двух офицерах; все они принадлежали к мелкому лангедокскому дворянству, и их семьи на протяжении трех поколений исповедовали веру катаров.

4. Не забудем также обвинить и полицейскую обстановку, созданную в этой местности Гильомом Арно, строгим и жестоким доминиканцем: многие катары Авиньоне и его окрестностей не могли долее терпеть его инквизиторских поездок. Повсюду, куда бы брат Арно ни отправился, он брал с собой настоящую маленькую армию, состоявшую из офицеров, тюремщиков, судей и прочих советников, сеявшую в городах и селах истинный ужас; дошло до того, что сам папа Иннокентий IV вынужден был вмешаться, чтобы умерить пыл своего инквизитора.

5. Общественное мнение Лангедока, независимо от того, шла ли речь о катарах иди о католиках, было возбуждено взаимодействием двух этих идеологических сил, которые сражались оружием проповедей, наставлений, наказаний и даже отлучений от Церкви. По всей видимости, религиозную жизнь должны были нарушать многочисленные инциденты, как у католиков, полагавших, что на их стороне истина и право, так и у самих катаров, которые с каждым днем все явственнее ощущали себя гонимыми. Для братьев, о которых говорит жена Пленя, равно как и для других катарских рыцарей из Монсегюра, поручение, данное им от имени графа Тулузского Раймондом д'Альфаро, было настоящей удачей: уверяли, будто комендант катарского гарнизона замка, Пьер-Роже де Мирпуа, едва услышал новость, тотчас созвал своих людей и сказал им: «Готовьтесь, дело важное, оно принесет нам большую прибыль!»

6. Сама операция на деле была лишь краткой вылазкой, но последствий имела не меньше, чем государственный переворот. Вот как все происходило: в Монсегюре, куда люди короля не осмеливались сунуться, собралось небольшое войско, примерно из пятидесяти молодых людей, принадлежавших к местному мелкому дворянству, все они были катарскими верующими. В канун четверга Вознесения они без промедления отправились в Авиньоне, где их тайно ждал Раймонд д'Альфаро с другими вооруженными катарами. Большей частью они разместились в доме, обычно предоставляемом прокаженным, на окраине городка. Это маленькое войско, которое, похоже, никто не заметил (в этом нет ничего невероятного, поскольку в окрестностях Монсегюра часто происходили перемещения вооруженных людей), до наступления ночи оставалось в Доме прокаженных, где заранее была приготовлена дюжина больших, хорошо наточенных топоров. Затем, когда совсем стемнело, прево, одетый в белое, в сопровождении нескольких жителей Авиньоне, которым хотелось присутствовать на кровавом празднике, отвел этих людей, ставших на один вечер вершителями правосудия, к дому, где спали доминиканец Гильом Арно и семь его монахов-инквизиторов.